— Павлик не будь дураком.
— не буду дед.
— ой, боюсь, будешь.
— да нет дед. Честное слово.
— слово мне даешь?
— слово даю!
— ну и дурак, ты Пашка!
— нет, не дурак.
— дурак. Не надо Паша никому и мне, в том числе давать слов своих и обещаний. Ты делай. Поступками мне своими покажи, что ты не дурак, тогда и поверю.
— хорошо. Я докажу. Вот увидишь.
— вот и хорошо. А теперь иди бабушке помоги.
И я убегал из комнаты на кухню на помощь к бабуле. А та меня гладила по голове и только лишь говорила:
— иди отдохни сынок, или погуляй сходи. Вон все ребята на дворе.
А я ей отвечал, с деловым видом.
— нет. Я пришел тебе помочь. Давай помогу. Что сделать?
— я уже всё сделала. Иди, иди погуляй.
Улыбаясь, говорила она.
И конечно я долго не сопротивлялся, а собирался и бежал на двор. Вот так лежу сейчас вспоминаю и так хорошо и горько. Деда нет. И я как то даже привык, что его нет. Привык, как привык курить. Как привык умываться по утрам. Как привык надевать штаны и рубашку. А как вспомню, то так и жду, когда он зайдет ко мне в комнату или крикнет мне что-нибудь своим хриплым басом. Но он не зайдет и не крикнет. И я это знаю. И от этого очень не по себе.
3
На следующий день бабули не стало. Она просто шла домой, и у неё остановилось сердце. Она упала, и кто-то из прохожих вызвал скорую. Я был в институте. Мне позвонили, сообщили новость. А дальше… Я не хочу об этом рассказывать.
Дальше я вернулся домой. В пустой, холодный дом. Бросил в прихожей рюкзак и уехал в Москву к Игорю. После мы пошли в бар. Потом мы пошли ещё в один. Напившись почти до отключки, поехали в его любимый клуб. Игорь ушёл внутрь, а я остался один. Пьяный, непонятный. Стоять на улице, в руках с его или не его, но с тем, который он мне дал пистолетом в руке. В трех метрах от меня стояло четверо ребят и трое девчонок не менее пьяные, чем я. Один из них очень много говорил, видимо шутил и кричал. Кричал он наверняка еще и потому, что из клуба доносилась эта сумасшедшая музыка и говорящего спокойным голосом вряд ли кто-нибудь услышал. Он был заводилой и забиякой, как говорила моя бабуля. Я достал сигарету из-за уха и поджёг её. Тут этот веселый парень, как я заметил, повернулся в мою сторону и что-то начал кричать. Я его не слышал. Только рот его безобразно открывался и закрывался бесконечно быстро и руки помогали ему говорить. Он их поднимал и опускал. Разводил по сторонам и махал ими, но всё бесполезно. Тогда этот парень подошёл ко мне и в шаге от меня остановился. И я наконец услышал, что же он мне говорил.
— эй! Эй, дурачек! Что это?