Кричал он, мне показывая на руку.
— пистолет.
— ты что дебил? Зачем тебе пистолет? Где твоя мама дурачек?
Я стоял, молча, не потому что мне нечего было ответить, а просто потому что он говорил и не мог остановиться, видимо он под наркотой. Он продолжал.
— слушай, эй? Паренек! Где родители то твои а? Знаешь кто хуже дурака? А? Дурак с инициативой! Ха-ха-ха! Это про тебя, понял? Че молчишь? Эй, мудачек! Где папа то с мамой твои? Они штуку то эту видели?!
И он всё продолжал и продолжал. Игорь не возвращался. Я начал думать о том, как же Павлик тебе повезло. Все как обычно Павлик. Сходил пива попить. Музыка всё также громко играла. Компания начала курить косяк по кругу, а этот заводной стоял и дергался передо мной. И всё орал и орал. И неожиданно в моей голове на долю секунды, на одну тысячную одну миллионную, пронеслась картина могильного памятника моих родителей. Злость или даже не она, ни ненависть, ни бешенство, а какая-то обида свела меня с ума и обуяла мой разум. В глаза хлынули слёзы, дыхание сдавило, в ушах застыл гул. Я поднял правую руку. Посмотрел на этого шута, сквозь водную пелену глаз. Он был размыт. Он был уродлив. И я нажал на курок. Выстрел! Грохот! Крик! Он пятится назад и падает. Из клуба выбегает Игорь и подбегает ко мне, я отталкиваю его, бросая в него пистолет. Закрываю глаза, открываю. И бегу оттуда что есть сил.
4
Следующее я помню плохо. Помню, что пробежал пару районов на одном дыхании. За следующие два, у меня открылось второе дыхание раз семь, и я был уверен, что рухну под ближайшим забором, но я бежал. Выкинул телефон, потому что знал, что по симке найдут. Выкинул, еще, когда закончил с первыми двумя районами. Помню, увидел сообщения от Игоря (ну ты и мудак. Беги). Дальше помню, я поймал машину. В ней сидел какой-то таджик или узбек. Он повёз меня к соседнему дому от моего. Я заплатил ему пятьсот рублей. И ещё попросил выключить ту херню, что он назвал музыка, и включить, что-то нормальное или сидеть в тишине. Когда бежал я протрезвел, но спустя десять минут в машине, я снова был пьяный. Я не следил за временем. Оно неслось слишком быстро, и я знал, что я должен очень быстро валить отсюда куда подальше. В следующий момент я уже бежал по лестнице в квартиру. Дома не включая света, я вытряхнул рюкзак и запихнул туда джинсы, футболку и трусы. Достал заначку с подработок, заначку бабули, убрал в носок, носок в рюкзак. Закрыл дверь и побежал вниз, к машине. Мы поехали на остановку. Остановились, я дал ему ещё двести рублей. Он уехал, а я зашагал в другую сторону, к другой, нужной мне остановке. Когда я подходил, автобус уже стоял и слепил меня фарами. Он собирался трогаться. Я замахал руками и он остановился. Забежал и сел в самый конец. Ехать мне было, пять сотен километров. Народу внутри было немного. Человек десять. Одни старики. Я подошел к водителю назвал остановку, которая была конечной, расплатился и сел обратно. Он на меня слегка покосился, но ничего не сказал. Мне было всё равно. Автобус тронулся. Я закрыл глаза и уснул. Снов не было, ничего не было. Я спал, как убитый от выпитого. Проснулся я спустя пять часов, от того что у меня безумно свело ногу. Она онемела и стала совсем ватной. Внутри неё покалывало, и болели все мышцы. Ехать, как я понял, оставалось не больше часа. В автобусе было душно, но из десяти осталось всего двое людей. Это какая-то бабуля и дед. Остановок было всего две. На первой я выбежал и тут же побежал в кусты. Сделав дело, я достал помятую пачку сигарет и выудил от туда одну. С большим удовольствием я скурил эту дьявольскую штуку. И зашел обратно в автобус. Видов из окна особых не было. Я не думал о ночи. Не о чём не думал. Ковырялся в рюкзаке и посматривал в окно. Вот я вижу вдалеке знакомый с детства полу развалившийся храм, с зеленой, большими кусками, отпадающей краской. Речка впереди белеет. Кругом всё зелено, солнце высоко, высоко светит и греет. Автобус трещит, свистит и наконец, останавливается. Открываются двери. Бабуля с дедом выходят через переднюю дверь. Я вылезаю сзади, с рюкзаком за спиной. Приехал.