Я закрываю глаза и вспоминаю. Как я иду по заснеженному лесу. Морозно. Я выдыхаю прозрачные клубы дыма, но мне не холодно. И дышится так легко и приятно. Под ногами хрустит наст и сучья. Кругом ёлки, ели, сосны, березки и кустики. Справа заячий след, петляет от дерева к дереву. Я поднимаюсь по берегу всё выше и выше. Вокруг тишина. И только дятел постукивает на верхушке. Тук-тук-тук-тук-тук-тук-тук-тук-тук-тук-тук-тук-тук-тук. Замирает. И продолжает снова. Я останавливаюсь, гляжу сквозь заснеженные шапки елок, сквозь деревья. Там позади озеро белым пятном выделяется среди пейзажа черных стволов деревьев. Начинается снег. Неспешно, большими хлопьями, сыпется с неба. Как будто его кто крошит и разбрасывает во все стороны. Я слышу, слышу, как он падает мне на плечо. Дятла слышу. И больше ничего. Я дома.
Я спускался вниз по крутому склону к берегу речки. Деревья все позеленели, дышится легко, гулять в такую пору одну удовольствие. Начало июня. Солнце уже по-настоящему греет, даже печёт немного затылок. Я был в кожаной куртке поверх футболки, джинсах и кедах. Травка молодая, застелила ковром землю и тропинку, по которой я шел. По этой тропинке, каждый день кто-то да ходит. Из дома на работу. С работы домой. Просто прогуливаются или с собакой или с собаками. А так если честно я не особо смотрел по сторонам. Крапива везде растет, и пахнет крапивой да яблоней, что растёт по соседству. И вот я спустился по склону, расправил кусты, что аркой нависли над проходом и вышел к берегу речки. Она была широкой, но не особо глубокой. Про глубину я знал недостоверно, потому что сам не проверял, а говорю лишь с услышанных мною слов. Вот впереди в углублении с правой стороны от тропинки я вижу своего старого знакомого, ещё с далекого детства, доброго друга. Он сидел на бревне, ко мне спиной и раздувал костер. Во рту у него торчала самокрутка, на голове чёрные густые волосы, перевязаны резинкой в хвост. Вишнёвый вкус табака расходился вокруг него. Я подошёл и сел рядом.
— ну как, всё так же одной спичкой?
— да. По-другому нельзя.
— бродяга.
— нет. Просто это принцип. И я это умею. Я не понимаю тех, кто пользуется этой дрянью для розжига. Это же гадость.
— точно. Ни какой эстетики.
— ага.
— как день?
— да как обычно.
— понятно.
Я посмотрел на разгорающийся костер. Паша отвернулся и с улыбкой повернулся ко мне.
— у меня кое-что есть. Твоё любимое.
— красное?
— ага.
— доставай.
И он, опять отвернувшись, достал бутылку.
— маловато. До вечера не хватит.
— хватит. У меня ещё две.
— вот это другое дело.