Ведь, по сути, мы снова находимся на распутье, и судьба наша зависит от того, как мы станем относиться к тем, по европейским меркам, изъянам нашего национального характера, о которых говорят авторы текстов. В действительности ни один серьезный русский мыслитель не оспаривал сам факт туранской закваски нашего национального сознания, присутствия так называемой азиатчины в худшем смысле этого слова в наших нравах. Примером тому жесткость русского быта, о чем было уже сказано. Никто не скрывал того, что набожность у нас соединялась, прежде всего, с восточной недооценкой человеческой жизни, дефицитом правовой культуры, со слаборазвитой способностью к саморефлексии, с дефицитом личной инициативы, с привычкой к всевластию правителей, которые от начала до конца определяют твою судьбу, и т. д.
Проблема сегодня состоит не в том, существуют или не существуют остатки этого туранского рабского наследства в нашей национальной психологии, всего того, что мешает нам создать гражданское общество, а в том, как мы к этому туранскому наследству относимся, хотим ли мы европеизировать, гуманизировать наши отношения или нет. Ведь сущность европейскости не в однополых браках, как пытается доказать наша пропаганда, а в признании самоценности каждой человеческой жизни, каждой личности.
Совсем недавно, в конце восьмидесятых – начале девяностых годов ХХ века, мы к этому туранскому наследству, по примеру Н. Бердяева, относились негативно и ставили задачу европеизации нашего русского, советского сознания. Примером тому активная десталинизация, за которой стояло осознание самоценности человеческой жизни, реабилитация европейского гуманизма и гуманистических ценностей. Тогда, кстати, никому в голову не приходила инициатива разоблачать русофобию западных политиков и мыслителей. Тогда, в начале девяностых, по крайней мере в идеологии, «оздоровление России», как и предлагал Н. Бердяев в одноименной статье, шло вслед за реабилитацией Запада и западной культуры, которая, по его словам, подготовила «народы Запада для исторической жизни, выработала задел характера, необходимый для созидания»[249].
Тогда мы говорили о реабилитации личности, которая у нас «расплывалась и тонула в природном коллективизме», тогда мы говорили о том, что наша русская беда состоит в том, что русский человек не прошел «школы личной дисциплины и личной ответственности», ибо для оздоровления России нам надо воспитать уважение к праву[250]. Тогда мы все были уверены вслед за Бердяевым, что оздоровление России связано с западными ценностями, и прежде всего с ценностями гуманизма, свободы, что оно, оздоровление, должно идти «от идеи личности, сознавшей себя свободной, ответственной и творческой силой»