— Ладно, ладно, — сказала она, скрывая обиду и лукавя, — когда-нибудь и я тебе… — И грозила пальцем.
В этот вечер он проводил ее до калитки.
— Постоим?
— Постой! — засмеялась она и побежала на крыльцо. — Ну, хоть спокойной ночи!
— Ладно, спокойной! — ответила Дина и ушла.
…Сергей долго бродил по улицам, освещенным редкими фонарями, надеясь встретить друзей, но ему не везло. Алик давно спал, а Володька бродил где-то по окраинным улицам, отыскивая дорогу к дому, в котором он стал на квартиру…
1
Планерные совещания Подложный проводит ежедневно. К двум часам приходят в его кабинет начальники служб, капитаны и механики из затона, диспетчеры. Из окон виден Амур, глухая стена завешена картой речных путей СССР — она придает кабинету строгость, а начальнику — деловитость. Подложный сидит за коричневым столом, под тяжестью которого две массивные тумбы раскорячились прямо-таки с медвежьей неуклюжестью. На столе черный телефон с белой трубкой, единственной на весь район.
Подложный не курит, но для высоких гостей держит на столе пепельницу — керамический кирпично-красный лапоть. Бывает, во время спора кто-нибудь из подчиненных заскребет спичкой по коробку, и Подложный медленно скажет ровным, точно с магнитофонной пленки голосом: «У нас не ку-рят!»
На тумбочке, сбоку от начальника, как и полагается хорошему начальнику, — сейф с печатью, на сейфе маленький вентилятор и блестящие никелированные спортивные кубки из магазина. Впритык к столу-медведю стоит маленький тонконогий стол, почти совсем убогий. Хорошо еще, что убожество его закрыто скромной голубенькой скатертью, правда, заляпанной чернильными кляксами. На этой скатерти с кляксами лежит, как большая луна среди звезд, только не круглая, а четырехугольная, пухлая оранжевая тетрадка. В ней — докладные, объяснительные, рапорты и чуть ли не стенографические записи всех выступлений. Все хлам, какой с улыбкой называют пристанские «деловыми бумагами»…
Почти все уже собрались, когда показался Бобков. Косолапистая походка, вечно измятые, жеваные брюки и китель с подвернутыми рукавами подчеркивали его простецкий характер. Бочком, бочком, плутовато щурясь, направился он не на свое место за маленьким столом наискосок от Подложного, а в угол, к окну, где сидел начальник участка Черемизин.
— Двинься, Пал Иваныч! Ну двинься, я те скажу что…
Черемизин один занимал два стула, подвинулся на третий, уступил краешек от стенки Бобкову. И, догадываясь, что Бобков сел к нему неспроста, Черемизин поинтересовался:
— Ты что нынче веселый? Уж не выиграл ли в лотерею?!