— Кто это?! — чужим, подавленным голосом крикнула Линка, бросившись к машине.
Человек тотчас же вылез из-под молотилки. Заложив руки за спину, он замер на месте.
Сделав два нерешительных шага вперед, Линка шепотом спросила, узнав Епифана Окатова:
— Что вам здесь нужно?!
Епифан молчал. Уродливо длинная его тень лежала у ног Линки. Линка смотрела на его мертвенно неподвижное, скупо озаренное лунным блеском лицо, чувствуя на себе острый, словно пронизывающий взгляд его бесцветных глаз.
— Что вам здесь нужно? Я вас спрашиваю!.. — повторила вопрос дрогнувшим от гнева голосом Линка.
— Тише, тише. К чему шум? Это я, — сказал Епифан Окатов, довольно мирно, почти ласково.
— Я вас спрашиваю, что вам здесь нужно? Что вы делаете с машиной? — строго спросила Линка.
— Разрубаю гордиев узел… — пробормотал Епифан Окатов.
Затем он вплотную подскочил к Линке. Она инстинктивно отстранилась от него, заметив в руках Епифана большой американский ключ, два барабанных зуба и огромную шайбу, надетую, как браслет, на запястье левой руки. «А, это новая бутафория! Опять в юродивого начал играть!» — подумала Линка и с подчеркнутым ехидством спросила:
— А вы все притворяетесь? Но не поздно ли?
— Что поздно! — спросил как бы сквозь сон Епифан Окатов.
— Играть поздно. Бал окончен. Свечи погасли. Занавес опустился… — сказала Линка словами из какой-то забытой ею пьесы.
— Ну, нет. Нет, сударыня. Бал не окончен. И до занавеса еще далеко, — возразил ей Епифан Окатов.
«Вот когда он ответил мне наконец своим голосом»! — подумала Линка.
— Ну нет. Нет, сударыня. Мне все это надоело… — продолжал Епифан, беспрестанно суча тупыми пальцами.
— Что именно вам надоело?
Епифан не ответил на вопрос Линки. Он помолчал и, бросив наотмашь зажатые в руке барабанные зубья, сказал:
— Да, мне надоело, сударыня. Я могу по секрету сказать вам все, что знаю…
— Ну что ж, говорите. Я слушаю.
— А знаю я многое. Всего не расскажешь. Вот, допустим, был я прасолом, и вот, допустим, не с руки мне была эта жизнь. Хорошо. А сынок умней меня оказался. Вместе с ним торговал я гуртами рогатых. Я учил его обсчитывать каркаралинских киргизов, и он подавал большие надежды. Мы вместе ездили в Каркаралы и скупали там тонкорунную шерсть по фальшивой монете. С нами в компании был Моисей Соломоник. Учтите, библейское имя — Моисей! Мы учились у этого коммивояжера писать подложные векселя и мастерить поддельные расписки на лошадей, за полцены скупаемых нами у ярмарочных конокрадов. И сынок мой скорей меня наторел в этом деле. Переплюнул всех самых дошлых и тертых аульных жуликов-писарей, мастеривших такие расписки, и все степные конокрады-барымтачи стали обращаться с тех пор по этим темным делам только к нему. Так было. А теперь он надел на меня суму и вручил в руки посох. Превратил в юродствующего во Христе. Но почему сам он теперь сухим из воды выходит, сударыня?