Не знал Бобров, что в пути его ожидает засада — три бандита, которых Тишко выслал на тракт под начальством Павла Семенова. А эти трое прибыли в указанное место и всю ночь продрожали там как собаки. Понуро сидели они у дороги на поваленном дереве, тесно прижавшись друг к другу. На тракте было безлюдно.
Но вот к рассвету с запада послышался быстро приближающийся топот копыт — лошадь мчалась галопом. Все трое мигом вскочили и попрятались за пни. Всадник был уже близко.
— Ребята, да это Федот Запыха! — закричал Павел Семенов, и они выскочили на дорогу.
Федот, старший брат Дмитрия Эрдэлира, прозванный за свое усердие в пользу богатеев «Запыхой», служил в эту зиму ямщиком на ближайшей станции Хомогой.
— Стой! Стой, Федот! Куда?
Федот соскочил с разгоряченной лошади и, еле переводя дух, сказал:
— Беда! Большевики едут… Двое… вооруженные… на санях. Сани у них поломались версты за четыре до станка. Мальчик-возница прискакал за санями и топором. Спешу сообщить об этом в Талбу…
— Зачем в Талбу? — удивился Павел. — А мы что, не белые? Вот, ребята, подходящий случай показать Тишко, что и якуты умеют держать оружие.
Все трое вскочили на коней, привязанных в сторонке, и вместе с Федотом помчались на станок Хомогой.
Там бандиты спрятали своих лошадей в чаще, а сами заскочили в станционную избу и бросились сразу в хотон.
Вскоре вбежал Запыха и сообщил:
— Едут!
Когда Бобров с Кукушкиным вошли в помещение, Запыха встретил их громкими приветствиями, сопровождаемыми подмигиванием и улыбками, которые он старался изобразить на своем безбровом плоском лице:
— А, товарис Виктор Боброп! Драстый! Как сдоровуя?
— Спасибо, хорошо, Федот, — ответил Бобров, снимая доху, которая была надета на нем поверх ватника. Он провел рукой по заиндевевшим ресницам и мягко добавил — Эн кэнэ хайтах?[41]
Бобров повернулся к своему молодому товарищу и сказал:
— Сережа, пока не раздевайся. Осторожность никогда не повредит!.. Да, Федот, эн Талбе хасан сырытта?[42]
— Вечеря! — Запыха суетился вокруг Боброва, все норовя помочь ему раздеться.
— Ты, Федот, говори лучше по-якутски, я пойму.
— Этой ночью оттуда приехал!
Кукушкин, огромного роста, широкоплечий молодой человек, постоял некоторое время в раздумье, но потом все-таки разделся. Он разбросал одежду по нарам и, притопывая ногами, чтобы стряхнуть с валенок снег, направился к камельку.
— Товарищ Кукушкин, зря ты разделся!
— Ну, чего нам бояться, Виктор Алексеевич! Коров, что ли? — Кукушкин усмехнулся, провел рукой по волосам и, тряхнув головой, уселся спиной к огню.
Бобров мельком взглянул в сторону темного хотона, на ходу надел шапку и вышел с винтовкой на улицу. А Запыха, искоса поглядывая на уже боровшегося с дремотой молодого русского, тихо взял его прислоненную к столу винтовку и отошел с нею в глубь избы.