— Погоди! С обвиняемым нужно помягче! По закону! — насмешливо произнес Лука.
Он бросил свой кинжал на стол, подскочил к лежащему и поднял его за локти. Два солдата опять стали поддерживать Мончукова. Вернувшись на свое место, Лука со смехом уселся.
— Молодец, Мончуков! Люблю смелых людей! И я бы так держался, если бы вы меня схватили… — Он достал из кармана засаленный платок и вытер им лицо. — Только я вам не попадусь… Посадите его. Ефим Угаров!
Маленький старый Угаров, дрожа затоптался на месте.
— Угаров, сколько же тебе лет?
— Шестьдесят два…
— И стал большевиком?
— Не… я не стал…
— А разве не ты рылся в чужих закромах да зародах, все искал жратву для своих интернатских щенков? — закричал Губастый и вонзил кинжал в стол.
Угаров отшатнулся:
— Мне велели искать…
— Кто?
— Красные…
— Кто именно?! — Губастый вскочил и топнул ногой.
— Матвеев, Сюбялиров и… и этот Семен, — показал он на сидящего рядом Трынкина.
— Все! Садись… Семен Трынкин!
Тот встал, невысокий, широкоплечий, коренастый, со множеством приставших к спутанным волосам соломинок. Открытая рана рассекала его широкий лоб. Быстро оглядев людей, он уставился на Луку своими широко расставленными живыми глазами.
— Ну, я Семен Трынкин. Дальше что?
— Нам с тобой, Семен, не долго объясняться, мы о тобой давно знакомы. — Глаза у Луки потонули в толстых подергивавшихся щеках. — Помню, был ты веселый, добрый малый. Так вот, скажи мне только одно — почему ты вдруг стал грабить людей?
— Я не грабил, а отбирал у баев для школы только часть того, что они награбили у народа.
— Но почему именно ты?
— А почему не мне? Я человек мобилизованный.
— Кем?
— Партией ленинских коммунистов! — громко сказал Семен, гордо вскинув голову.
— Значит, не по своей воле? Значит, тебя насильно заставляли эти…
— Ты ведь сам знаешь, меня нельзя насильно заставить! — усмехнулся обвиняемый.
— Может, Матвеев и Сюбялиров тебе подачки давали из награбленного? — выдавил Лука, еле сдерживая злобу.
— Подачки дают своим холуям буржуи! Вот и тебе дадут… А я служу народу! И умру за…
— Молчать! — Лука ударил лезвием кинжала по кромке стола. — Это тебе не у красных, у меня много не поораторствуешь! Кинжал в сердце — и готово! И тебя, и Сюбялирова, и Матвеева… я вас всех…
— Смотри, попадешь сам к ним в руки. Будешь еще, обливаясь слезами, в ногах у них валяться! Трус! Ведь ты с сотней своих дураков одного Сюбялирова не смог одолеть…
— Ах, так! — Лицо у Луки передернулось, он зарычал и глубоко воткнул кинжал в стол.
Потом, подскочив к Трынкину, опрокинул его сильным ударом в лицо и стал топтать ногами. Послышался хруст ребер.