Он сразу ушел с перекошенным от ярости лицом, вопя как дикая обезьяна. Я невольно на секунду подумал с чувством абсолютного ужаса, насколько же отец и сын похожи друг на друга в ярости.
* * *
Не было ли это одним из тех моментов, когда здравый смысл сказал вам, что пора выпутаться из этой ситуации, пока вы не остались в дураках в этой жуткой битве отца с сыном?
Да я уже остался в дураках. Той осенью, когда я лечился в Брайтоне, Бози устроил совершенно безобразную сцену. Он уехал в Лондон, а через два дня, в мой день рождения, я получил от него письмо, которое, как мне казалось, должно было содержать обычные приятные выражения сожаления и раскаяния. Но я недооценил его: в письме повторялись все те полные ненависти слова, которые он использовал несколько дней назад. В заключение он написал: «Когда ты не на пьедестале, ты неинтересен. В следующий раз, когда ты заболеешь, я сразу же уеду». Я почувствовал странное облегчение, понимая, что наступил критический момент, и ради моего искусства и моей жизни мог теперь предпринять какие-то шаги, чтобы освободиться и от него, и от его родителя. Но этому не суждено было сбыться. Вскоре после этого я узнал, что старший брат Бози погиб в результате несчастного случая, и, забыв его омерзительное поведение по отношению ко мне, я протянул ему руку и предложил сердечное сочувствие. Боги — странные существа. Они превращают в инструменты наказания не только наши пороки — они приводят нас к погибели, используя наши хорошие качества: доброту, человечность и любовь. Если бы не моя жалость и любовь к Бози в этот ужасный момент, я мог бы навсегда выбросить из своей жизни эту сумасшедшую семейку.
* * *
А вы не могли получить хотя бы судебное предписание утихомирить Куинсберри?
Видите ли, мне нужно было, чтобы он еще раз выставил себя на посмешище, причем ждать долго не пришлось. Он попытался купить билет на премьеру «Как важно быть серьезным», чтобы обратиться к залу с речью о моральном облике автора пьесы. Когда мы предотвратили это, он попытался проникнуть в театр через служебный вход с абсурдным букетом из овощей. Там он был остановлен полисменом, который был предупрежден о его намерении. В конце концов он ушел в диком настроении, а через несколько дней оставил визитную карточку в моем клубе. На ней было написано: «Оскару Уайльду, изображающему из себя сомдомита» — его светлость был явно не силен в орфографии. Как я написал Робби, мне ничего не оставалось, как воззвать к правосудию.
Обвинение в клевете и суд
Как это часто бывало в жизни Уайльда, его в тот момент разрывало противоречие между разумом и чувством, которое олицетворяли Робби Росс и Бози Дуглас. Важно отметить, что вечером того дня, когда он получил карточку маркиза, Уайльд написал Робби, прося его прийти в отель «Эйвонсдейл» ближе к полуночи и уведомив, что он просил Бози прийти на следующий день. Инстинктивно он понимал, что нуждается в практическом и разумном совете Росса. Однако к тому времени, когда Росс приехал, Бози был уже там, как всегда заворожив Уайльда и убедив его возбудить злосчастное судебное дело о клевете.