* * *
Когда начались протесты, мы с девочками были на работе. День складывался для нас не самым удачным образом.
Сначала живот заболел у Светланы.
Потом закружилась голова у Ани.
Ксения почувствовала недомогание и отпросилась домой.
Я и сама уже чувствовала подступающую тошноту.
На моем компьютере было открыто две вкладки: одна с пустой экселевской сеткой, а другая с беззвучной трансляцией происходящего. На трансляции люди шли в одном направлении и открывали рты одновременно. Я пыталась разглядеть знакомые лица.
Сначала я увидела Светлану.
Потом разглядела Ксению.
А прямо сейчас вижу Аню.
Прошла уже целая вечность, а я всё смотрю на своих девочек, на таких родных государственных девочек, и не могу нарадоваться, что им, кажется, стало лучше.
* * *
Сегодня мы с девочками получили выговор. Но я не расстроена – я уже думаю о другом. Представьте, что «выговор» – это совсем другое.
Выговор – это когда тебе позволяют выговориться.
День выговора – это день спущенного с поводка напряжения, это день без недосказанностей, день, когда ты говоришь и говоришь, пока голова не потяжелеет от легкости. День выговора стоило бы объявить государственным праздником.
В День государственного флага, как и в любой другой госпраздник, мы с девочками были обязаны вставить бело-сине-красный флаг в трехлапый кронштейн у входа в галерею. Кронштейн был прибит высоко, поэтому сначала мы выносили стремянку, чтобы одна из нас могла осторожно и строго взойти с государственным символом наперевес.
Но незадолго до этого, в День русского языка, наш флаг кто-то спиздил. Для закупки нового нами была составлена служебная записка, но процессы закупок – процессы долгие, поэтому нас попросили что-нибудь придумать, но флаг установить точно в срок.
Мы ничего уже не успевали придумать, поэтому достали из кладовки флаг СССР и развернули его. Флаг сразу же начал положительно влиять на нашу посещаемость. Людей к нему тянуло. Местный участковый, увидев наш флаг, отдал ему честь. Бабушка из соседнего подъезда, поравнявшись с флагом, перекрестилась. Пенсионер и его внук-подросток замерли у нашего крыльца в бесконечном громком диалоге:
– Да у меня прадеда репрессировали!
– Твой прадед – это мой отец, мне лучше знать, что с ним произошло!
Вот бы пригласить сюда всех людей, чтобы они выговорились. Чтобы рассказали друг другу обо всём, что не рассосалось под языком, обо всём, что болит, радует и беспокоит. Страшное получилось бы, наверно, мероприятие.
Выговор – это не страшно. Увольняют обычно после третьего. Значит, у нас есть еще две попытки прежде, чем этот мир будет для нас окончательно заблокирован.