Она положила ладонь на лоб Милисенты и веки той дрогнули.
— Праотец ушел. Сила осталось. Он не вернулся. Не стало ни детей огня, ни тех, кто хранил в себе его кровь. Мы думали. Я последняя, кто помнит.
В выпуклых, словно стеклянных, глазах женщины Чарльз увидел собственное перевернутое отражение.
— Мы не могли уйти. Мы хотели. Но сила Праотца держала. Она пришла. Забрала. Теперь мы свободны. Мои дети уже иные. Они… почти утратили себя тех, какими были. Это не плохо. Это не хорошо. Это есть.
Она замолчала, явно подбирая слова.
— Тебе нужно уйти, человек, который был добр к ним. И остальным. Скоро дети мои забудут и вас. Они… нуждаются в еде. И в тепле.
Звучало не слишком обнадеживающе.
— Мне сказали, ты ищешь путь. Я покажу. Я еще помню, что есть долг. Но сначала я должна увидеть.
— Что?
— Огонь. Я всю жизнь об этом мечтала.
Глава 16. О превратностях драконьей любви
Он был красив.
И страшен.
И все-таки красив. И все одно страшен до того, что у меня хвост затрясся, а потом, следом за хвостом, и я сама затряслась мелко-мелко. От тряски этой драконье тело вдруг рассыпалось, и я стала собой.
Нет, нормальным людям нормальные сны снятся, а я вот… маюсь.
— Проклятая, — повторил этот, жуткий, жуть которого я чувствовала всем своим телом. — И ты, мой брат.
— Брат, — Кархедон подумал и решил, что быть драконом в обществе людей как-то неправильно. Или неудобно? Не знаю. Главное, что тоже принял человеческое обличье. — Мы снова встретились.
Повеяло таким вот… таким… как перед бурей, той, что приходит с запада.
Минута затишья.
И крохотный шанс убраться с пути. Глядишь, тогда и уцелеть получится.
Они остановились друг напротив друга.
А я… я подумала, что самое оно время — проснуться. И даже ущипнула себя за руку. А главное, щипок почувствовала, но проснуться не удалось.
— Ей страшно, — сказал Кархедон с упреком.
— Когда тебя волновал чужой страх?
— Тогда — нет. Но она шанс. Наш.
— И ты боишься упустить?
— Я устал. Знаешь, это как-то утомляет, сотни лет на привязи.
— Ты и так был привязан.
— Возможно, но есть все-таки разница, быть живым или не слишком. Да и остальные…
— Еще держатся? — поинтересовался тот, другой.
— Они заслужили свободу.
— И чем же?
— Хватит, — резко произнес Кархедон. — Я признаю, мы все ошиблись. Мы зашли слишком далеко в… во всем. И ты не лучше. Разве ты не видишь, ты такой же, как мы!
— Нет! — в этом голосе мне почудилось эхо драконьего рева.
— Да. Именно поэтому не смог остановиться. Вот в чем наша беда. И твоя, и моя, и всех нас.
— Вы — кровожадные ублюдки.
— А то ты не такой, — Кархедон хмыкнул. Он сделал шаг в сторону, и его братец повторил движение. — Ты ведь ничуть не лучше. Ты ушел из города. И увел молодняк, задурив им головы обещанием нового мира.