— Хорошо, — голос Странника звучит сипло. И сам он, освещенный слабым мерцанием фонаря, кажется другим. — Недолго только. Не стоит обманываться, если они добрались туда, то и сюда спустятся.
— Тут и заплутать недолго.
Странник покачал головой.
— Если возьмут ищеек, то не заплутают. След горячий, поэтому надо к озеру. Уже недолго осталось, — он сказал это, явно извиняясь, хотя его-то вины точно не было.
— Я боком пойду, — Громобой перекинул чудовищную свою винтовку в другую руку. — Глядишь, поморочим. Если и вправду ищейка.
— Опасно.
— Жить вообще опасно для здоровья, — Громобой хлопнул по спине. — Давай, у озера встретимся.
И отступил в сторону, чтобы раствориться во тьме. Та даже не шелохнулась, проглотила коренастую фигуру, приняла, сделала частью себя.
А Чарльз покрепче обнял жену.
Мало ли, вдруг да у тьмы и на нее имеются планы? У него самого на неё имелись планы. И Чарльз не отдаст её. Никому. Мысль успокоила. И он стоял, вслушиваясь в хриплое дыхание Милисенты.
Рядом держался Эдди, молчаливый и незаметный, но Чарльз уже научился чувствовать и его. А вот Молли стояла чуть в стороне, и дышала куда как ровнее, чем в начале.
Не нравилась она Чарльзу.
Категорически.
— Идем, — сказал Странник. — Я впереди. Не отставайте. Уже недолго. Выйдем к озеру и тогда…
Договорить он не успел.
Вдруг стало так… ярко.
Звонко.
Оглушающе. Так, как может быть, когда в очень тесном помещении взрывается глушилка. Чарльз хотел устоять, собирался. Он ведь маг и защиту имеет. Но эта глушилка просто-напросто смяла все щиты, и полоснула по глазам воплощенным солнечным светом, ударила звоном.
И в голове что-то будто лопнуло от боли.
И сама голова, наверное, лопнула.
Он сдавил её руками, чтобы та не рассыпалась. Рядом, но бесконечно далеко, раздался стон. И Чарльз хотел было посмотреть, кто стонет, но для этого нужно было повернуться.
Вдохнуть.
А это было больно.
Так больно…
* * *
…я не успела понять, что происходит.
Мы шли.
И бежали. И я запыхалась. Я бегать-то могу и вообще выносливая, а тут то ли вообще от усталости, то ли от духоты, царившей снизу, но запыхалась. И обрадовалась, когда мы остановились передохнуть. Я даже преисполнилась благодарностью к Молли, которая попросила пощады. Мне-то гордость не позволяла.
А ей вот позволила.
Потом же… не помню, что произошло потом, но мир исчез. И я провалилась в густую кисельную тьму. В ней-то и оставалась долго, наверное, даже целую вечность.
— Несите осторожно, — резкий раздраженный голос Молли заставил меня очнуться. Или, может, я очнулась раньше? Главное, что сразу захотелось её убить.