.
По следам московского съезда Отделение этнографии провело еще одну встречу – в Санкт-Петербурге[91]. Ольденбург, только что выбранный председателем Отделения, руководил дискуссией о его целях. Этнографы призывали к более тесному сотрудничеству между экспертами и Думой и выражали надежду, что Дума использует экспертные этнографические знания как инструмент политических и социальных реформ[92]. Именно в этом контексте Отделение этнографии включило предложения Штернберга в свою собственную повестку: оно собиралось учредить новую этнографическую исследовательскую комиссию для обеспечения Думы этнографическими отчетами и картами империи. В сентябре 1910 года Ольденбург и его коллеги организовали Комиссию по составлению этнографических карт России. Следующие шесть лет Ольденбург председательствовал или по крайней мере вел активную деятельность в Отделении этнографии и в Комиссии по составлению этнографических карт[93]. Под его руководством картографическая комиссия обсуждала дефиницию понятия «народность», валидность языка как определяющей характеристики национальности и целесообразность применения тех же критериев для категоризации народов Азиатской России, что и для народов России Европейской. Благодаря этой комиссии заметно продвинулось составление подробной этнографической карты Российской империи[94].
Между 1908 и 1914 годами большевики и этнографы ИРГО участвовали в совершенно разных интеллектуальных и политических предприятиях. Ленин и Сталин участвовали в острой политической дискуссии с другими социалистами о пути к социализму; Ольденбург и его коллеги накапливали научные знания об империи. К 1917 году, когда Ленин и Ольденбург возобновили знакомство, революционеры и эксперты выработали свой собственный язык национальности. Их терминологии во многом пересекались, что можно объяснить принадлежностью большевиков и этнографов к одному миру: и те и другие, как и прочие русские интеллектуалы, участвовали в общеевропейской дискуссии о национальной идее. Но, хотя большевики и эксперты использовали в основном те же термины и, казалось бы, говорили на одном языке, на самом деле они определяли эти термины немного по-разному. Позже стало очевидно, что эти две группы, опираясь на разные европейские интеллектуальные традиции, зачастую вкладывали в одни и те же слова разный смысл.
Ольденбург и его коллеги использовали термины «этнографическая группа» и «племя» (последнее переводится на английский как tribe и иногда как ethnicity) более или менее синонимично. Они также употребляли термины «народность» и «национальность» (оба можно примерно перевести как nationality). Чаще всего этнографы использовали термин «народность», происходящий от слова «народ» (people или Volk). В 1846 году, когда Николай Надеждин утверждал, что российские этнографы должны в первую очередь изучать категорию народности, он имел в виду, что они должны изучать этнографические материалы, отражающие «сущность» русского народа