— Не я владелец фирмы, заключившей договор с «Континентал».
Эллисон, казалось, встал в тупик, но тут же на его лице появилось раздражение, и он решительно сдвинул очки на нос.
— Хорошо, хорошо, я имею в виду фирму, принадлежащую вашей жене.
— Это вопрос?
— Да.
— Что ж, в таком случае я отвечаю: да.
— Неужели вы, мистер Рафферти, полагаете, что можете честно и добросовестно представлять членов своего профсоюза, если принадлежащая вам… я хочу сказать, принадлежащая вашей жене фирма производит деловые операции и получает доход в результате наличия договора с фирмой, которую вы, как представитель союза…
Конгрессмен почувствовал, что запутался, и смутился, однако его выручил Рафферти.
— Да, безусловно, — заявил он. — Одно не мешает другому, между тем и другим нет ничего общего.
— Позвольте, позвольте, мистер Рафферти, — продолжал настаивать Эллисон, понимая, что находится в самом центре внимания, и не желая терять ни секунды драгоценного времени. — Вы профсоюзный функционер или бизнесмен? Я полагаю, что…
— Я одновременно и профсоюзный работник и бизнесмен. Функционер профсоюза, не разбирающийся во всех тонкостях деятельности фирм и предприятий, не в состоянии вести переговоры с бизнесменами. Поймите меня правильно: во всем, что связано с «М—Д компани», я не могу считать себя бизнесменом, поскольку не я владею и не я руковожу фирмой. Но я не питаю вражды к бизнесменам и отношусь к ним с пониманием. Как деятель профдвижения, наделенный трезвым взглядом на вещи и ставящий превыше всего благополучие членов своего союза, я считаю, что хозяева и рабочие должны понимать друг друга и объединять свои усилия во имя блага и процветания нашей великой страны.
— Благодарю вас, мистер Рафферти! — воскликнул Эллисон.
Сенатор Феллоуз постучал молотком.
— Продолжайте, — обратился он к Эймсу.
«Ну и кретин же этот Эллисон! — снова подумал он. — За несколько минут ухитрился свести на нет все, чего нам удалось добиться. Только и забот — покрасоваться перед телекамерами для саморекламы. А Рафферти пользуется этим и произносит пламенные пропагандистские речи в собственное оправдание… Эллисона так и распирает от самодовольства! Думает, наверное, что внес неоценимый вклад в расследование…»
— Ну, а теперь, — заявил Эймс, — я хотел бы просить о приобщении к делу некоторых документов.
Заметив, что Феллоуз снова подает ему какие-то знаки, он наклонился к сенатору, выслушал его и кивнул.
Феллоуз поднялся и постучал молотком.
— Уже первый час. Комиссия объявляет перерыв на ленч. Свидетелю надлежит вернуться сюда к часу сорока пяти, после чего мы продолжим заседание.