Гасовский расправил плечи, приосанился. За те дни, которые он провел на передовой, из его памяти как-то выветрилось, что на свете не перевелись девушки. Он и думать о них забыл. Но стоило ему увидеть первое курносое личико, как его снова «повело», словно он очутился на Приморском бульваре.
— Привет, сестричка!.. — крикнул он, высунувшись из кабины, какой-то черноглазой девчонке. — На чем прибыли?
— Здравствуй, братик. На «Ташкенте», — послышалось в ответ, и, прежде чем Гасовский нашелся что сказать, встречная машина пропала в облаке пыли.
Дорога снова опустела и мягко ложилась под колеса полуторки.
— Везет же людям, — с мягким вздохом сказал Гасовскому шофер. — Приятно, когда рядом с тобой такая… Женщины, они как-то облагораживают.
— Это ты правильно заметил, — сказал Гасовский. — С ними как-то веселее.
И умолк. Ему захотелось снова увидеть ту, черноглазую, и он тут же дал себе слово, что постарается ее разыскать, где бы она ни была.
От этой мысли он стал почему-то серьезным и до самого штаба уже не проронил ни слова.
Когда полуторка остановилась возле мазанки, Гасовский легко спрыгнул на землю и подмигнул молоденькому вестовому, чтобы тот доложил Бате о прибытии разведчиков. Было ровно двенадцать.
Вестовой подкрутил светлые усики, казавшиеся приклеенными, и, нагнувшись к Гасовскому, доверительно сообщил, что Батя сегодня настроен миролюбиво. Паренек благоволил к Гасовскому.
Выслушав эту ценную информацию, Гасовский кивнул.
— За мной не пропадет, — сказал он, зная, что вестовой мечтает о трофейном парабеллуме.
Вестовой скрылся в дверях, чтобы через минуту снова появиться на крыльце и кивнуть Гасовскому, что можно войти. Он даже распахнул перед ними двери.
Полковник сидел не за столом, а на кровати, застланной цветастым крестьянским рядном. Лицо у него было доброе, заспанное.
— Что новенького, лейтенант? — спросил он, потягиваясь. — Все живы-здоровы?
— Все, — ответил Гасовский. — Явились по вашему приказанию.
— Так-так… — Полковник поднялся с кровати и застегнул китель. — Пусть войдут.
В просторной избе сразу стало тесно и жарко. Нечаев остановился у двери.
— Садитесь, в ногах правды нет, — сказал полковник. — Должно, умаялись?
Вдоль стены тянулась длинная деревянная лавка. Нечаев, Белкин, Костя Арабаджи и Сеня-Сенечка уселись рядышком. Только Гасовский продолжал стоять перед командиром полка.
— Докладывай, лейтенант.
— Есть кое-что новенькое, — Гасовский открыл планшет.
Доложив результаты ночной разведки, он шагнул к столу.
— Вот… — сказал он. — Последний приказ Антонеску. Требует взять Одессу в течение пяти суток.