После Тразименской победы Рим, по-видимому, был открыт Ганнибалу, но он не пошел на него потому, что сил для этой цели было недостаточно: нужно было удержать легионы Сервилия, твердо занять страну и осадить город, в который могли быть доставлены флотом 5 легионов из Испании, Сицилии и Тарента. Поэтому Ганнибал быстро передвигается к Адрии, на Адриатическом берегу, где останавливается и дает отдых армии. Здесь он входит в сношение с македонским царем Филиппом. Отсюда же он послал первое донесение в Карфаген об одержанных им успехах.
Фабий, сознавая невозможность победить ветеранов Ганнибала, неотступно следовал за карфагенской армией, не вдаваясь в решительное сражение, и нередко ставил ее в затруднительное положение[19]. Римляне были недовольны его действиями в особенности потому, что он не мог воспрепятствовать Ганнибалу опустошать страну, причем Ганнибал щадил нарочно имения Фабия. Мануций Феликс Руф добился, что ему дали равную власть с Фабием, и он решился снова на бой с Ганнибалом, но попал в засаду, из которой с трудом его выручил Фабий. После этого Мануций раскаялся и власть Фабия была снова восстановлена в полной силе. Вскоре, впрочем, нетерпеливый народ принудил сенат отменить диктатуру и назначить новых консулов. Теренций Баррон, сын мясника и сам мясник, душа этой интриги, был избран консулом, а с ним Павел Эмилий. Рим решил призвать восемь легионов, по 5000 чел. в каждом.
Третья кампания. Сражение при Каннах (216 г. до Р. X.). В конце 217 г. Ганнибал стоял в сильно укрепленном лагере при Геруниуме. В его армии было 50 000 чел. (40 000 пехоты и 10 000 кавалерии). Римляне выставили 9 римских и 9 союзных легионов, всего – 90 000 пехоты и 8400 чел. конницы. Нерон Сиракузский прислал стрелков и большие запасы продовольствия. Таким образом, к предстоящей борьбе римляне приготовили силы, которых дотоле никогда еще не выставляли. Обеспечив превосходство в силах вообще, было только сделано упущение по отношении кавалерии: она была слабее числом карфагенской и значительно уступала ей по качеству.
Вновь назначенные консулы – Теренций Варрон и Павел Эмилий – были совершенно различных взглядов на положение дел. Первый обещал, что как только увидит карфагенскую армию, то в тот же день нанесет ей поражение; напротив Павел Эмилий был сторонник выжидательного способа действий Фабия. Он в речи своей народу сказал следующие знаменательные слова: «Что касается меня, то, будучи убежден, что не люди управляют событиями, а события – людьми, я не предреку ничего заранее; я убежден, что действия, управляемые мудростью и размышлением, всегда счастливы; безумная же отважность может иметь последствием только несчастие».