Я тоже выросла, изменилась.
Медленно скольжу взглядом по модным кроссовкам – он любил носить их и с джинсами, и с классическими брюками, и ему всегда это шло. Сейчас на нем темно-синий строгий костюм, и все равно кроссовки смотрятся модно, уместно. Как и рубашка черного цвета, не застегнутая наглухо, а позволяющая увидеть часть длинного тату, которое – я помню – располагается на груди, тянется к ключицам и опускается в виде длинного рукава на левой руке.
Набравшись храбрости, поднимаю взгляд вверх и смотрю в сапфировые глаза – любимый цвет моей матери.
Лицо стало суровей, теперь он еще больше походит на своего отца. Светлые волосы еще сильнее выгорели на солнце, кожа стала заметно смуглее. Фигура раздалась, и, увы, не за счет количества жира. Даже строгий костюм не может спрятать свидетельство того, как много времени он отдает тренировкам. Ну и постельным утехам – наверняка, он ведь сам говорил, что это позволяет любому держать себя в форме.
Он изменился, да.
Неизменным осталось одно – жгучая, затаенная неприязнь, которую выдает его взгляд.
И я убеждаюсь, что не ошибаюсь и не преувеличиваю, когда он склоняется ко мне, делая вид для других, для тех, кто наблюдает за нами, что радостно обнимает меня, а сам шепчет мне в ухо:
– Ну что, Алиса, так и пишешь в своих маленьких грязных историях ложь или тебя хоть раз уже трахнули?
Глава 2. Алиса, прошлое, три года назад
Я ухаю в прошлое так резко, что стираются грани реальности…
Мой день рождения, мне снова шестнадцать. Наконец-то чинные посиделки в ресторане окончены, и, едва машина останавливается у дома, я подхватываю подарки и спешу зайти в дом.
– А я? – доносится вслед голос Полины.
– Пусть побудет одна, – слышу веселый голос мамы, – ей же интересно опробовать новый гаджет.
И это правда.
Я уже представляю, сколько музыки закачаю на этот смартфон, какими красивыми будут новые фотографии, а еще я смогу писать прямо в нем. Не ждать момента, когда доберусь до ноутбука, – иногда, пока дождешься, и вдохновение схлынет, и сидишь потом над буквами, но видишь не историю, а именно буквы. Мучительно пытаешься складывать буквы в слова, слова – в предложения и бросаешь.
Ждешь новой волны вдохновения.
И мучаешься оттого, что вроде бы слышишь и видишь героев, а все, настроения нет, все упущено.
Счастливая, окрыленная, я мчусь по лестнице, которая впервые кажется не красивой и величавой, а всего-навсего нескончаемой. Распахиваю дверь в комнату и застываю, ошеломленная, на пороге.
Не могу поверить в увиденное.
Не могу поверить, что это на самом деле, но…