Авторитетом Серова портрет Иды Рубинштейн узаконил стилистические поиски многих молодых русских художников, в частности его учеников Петрова-Водкина, Сарьяна. Отчасти оглядываясь на молодежь, отчасти работая рядом с ней, Серов создал самое выдающееся произведение в этом направлении.
Бенуа был в восторге. «Ида Рубинштейн» повергла его во прах перед другом. Он торжествовал победу Серова как свою. Он был доволен. Восхищен. Его статья о римской выставке – сплошной панегирик Серову.
«Прекрасна была мысль предоставить целую комнату Серову. До сих пор Серов не был как-то оценен на Западе. Все принимали его за „трезвого реалиста“, за „продолжателя Репина“, за „русского Цорна“.
Ныне же ясно, что Серов просто один из чудеснейших художников нашего времени. Настоящий красавец-живописец, „классик“, занимающий обособленное, совершенно свободное, самостоятельное положение. Серов есть Серов, один и особенный художник. Если уж короновать кого-либо на Капитолии за нынешнюю выставку, так это именно его и только его.
И вот Рим ему не вредит. Можно сколько угодно изучать Веласкеса у Дории, Бартоломео Венето и Бронзино в Корсини, рафаэлевские портреты на ватиканских фресках и после того все же изумляться благородству Серова, его гордой скромности, его исключительному вкусу. Все лучшие портретисты наших дней позируют, кривляются и шикарят. Не меньше других – Уистлер, не меньше других – Цорн, Бенар, Бланш, Зулоага, Лавери.
Другие теряют меру и, стараясь быть правдивыми, искренними, становятся грубыми и претенциозными. Серова „не собьешь“ ни в ту, ни в другую сторону. Его мера – настоящая, золотая мера, его вкус – настоящий вкус, тончайший и благороднейший из когда-либо бывших в истории искусств…
…И замечательнее всего при этом – сдержанность мастера, абсолютная его искренность, иногда доходящая до дерзости, но в большинстве случаев говорящая просто и красиво то, о чем стоит говорить…»
Другие отзывы в наиболее передовых журналах и газетах того времени были если не настолько безоговорочно хвалебны, то, во всяком случае, более чем сочувственны.
Но на этом не кончается история с выставкой и с «Идой Рубинштейн».
Не один Репин возмутился портретом. Причем особенное возмущение всяческих академиков вызывало то, что картина Серова была куплена Музеем Александра III, тогда как картины академистов в последние годы что-то покупать перестали. Об этом старался Дмитрий Иванович Толстой, человек тонкого вкуса и большой смелости.
Академисты интриговали, жаловались в министерство двора. Назревал скандал.
В конце октября 1911 года Серов писал Цетлину: