К маленькой, но очень добротной и ухоженной лесной лачужке Робин подъехал, когда дождь уже прекратился. Впрочем, лачужкой свое жилье монах Тук называл с изрядной долей ехидства. На самом деле у него был крепкий домик с большим погребом, обнесенный не каким-то там хлипким плетнем, а основательной бревенчатой оградой. До берега Трента тут было далековато, и монах еще много лет назад заставил Робина и Уилла вырыть возле дома колодец.
Еще издали Робин увидел, что калитка плотно закрыта. Рядом, у самой калитки, росла стройная крепкая береза. Робин вспомнил, что он сам ее сюда пересадил, притащив молоденькое деревце из леса. Он спешился прямо у самого забора, подергал ржавую дверную ручку. Заперто. Робин, сам не зная зачем, подождал пару мгновений – и постучал по калитке тем самым условным стуком, который в его старой шайке знали только свои. Сначала никто не отзывался, но вдруг пегий конь задергал ушами, и в следующий миг грохнула дверь дома. Робин услышал, как кто-то за забором топает от дома к калитке, и узнал эту неспешную грузную походку.
– Скарлет? – пробурчал из-за изгороди отец Тук. – Что случилось? Что ты такого натворил, что тебя Дженни выперла?
Робин не откликнулся. Лязгнул засов, калитка приоткрылась, и в проеме показалась широченная фигура. Тук выругался совершенно не по-монашески, распахнул калитку настежь и сгреб старого приятеля в охапку.
– Где тебя черти носили столько лет?
– Тихо, все ребра мне переломаешь.
– Переломаешь тебя, как же. Ну, пойдем, – Тук кивнул, указывая на размякшую под дождями дорожку от дома до забора. – Коня помнишь где привязать?
– Конечно.
Монах обернулся через плечо, скользнул цепким взглядом по лицу Робина.
– Я ни о чем не спрашиваю?
– Не спрашивай. А ты раздобрел.
– Есть немного, – кивнул Тук. – Сутана все та же, но уже трещит на мне. Раньше, если ты подсадишь, хоть на осла мог сесть или дерево влезть, а теперь и не влезу.
– Да ладно! Надо будет – взлетишь.
– Ни за что. Теперь даже ты меня не заставишь, – Тук открыл дверь, пропустил гостя в дом. – Садись к огню, а то, вижу, под самый дождь попал.
Он с неожиданным проворством смахнул со стола на пол засохшие крошки, расставил глиняные плошки, достал с полки несколько яблок и ржаные лепешки, завернутые в тряпицу.
– Сейчас в подвал сбегаю, пару колбас прихвачу. Ну и выпить.
– Погоди, мне Дженни еще еды дала.
– Все равно в подвал надо – за выпивкой.
Через несколько минут монах вернулся с кольцом колбасы и большой глиняной бутылью в руках. Тук встряхнул бутыль, выдернул деревянную пробку, и по всему дому тут же разнесся аромат забродивших яблок.