Модест Дионисович с Мурзиком переглянулись и бросились вслед за ним, но догнать длинноногого криптозоолога, спешащего на помощь чудовищу, было им не под силу. Брут в мгновение ока оказался на другой стороне, едва ли не перескочил через согнутую в приветственном поклоне голову метрдотеля (так, что бедняга мазнул свисающими тонкими усами по мостовой) и скрылся в глубине ресторана, лавируя между испуганными официантами.
К моменту, когда Хлыщев с лакеем подбежали ко входу, метрдотель уже пришел в себя и был полон решимости воспрепятствовать дальнейшему проникновению участников странного ночного забега в свое заведение. Низенький плотный человечек, похожий на фарфоровую статуэтку на этажерке с безделушками, грудью встал на входе, растопырив широкие рукава зеленого халата.
– Мурзик, разберись! – приказал Модест Дионисович и, пока китаец пытался выбраться из тесных русских объятий схватившего его в охапку лакея, проскочил в ресторан, попутно перевернув стойку с меню.
Сэр Бенедикт к тому времени был уже у резного красного ограждения, за которым начинался канал. Криптозоолог пару раз пробежал туда-сюда, а затем вдруг скинул туфли и полез через парапет.
Весь ресторан слаженно ахнул, дамы и господа повскакивали с мест. Кто-то закричал:
– Держите его, он же сумасшедший!
А сумасшедший согнул колени и солдатиком сиганул в воду, чем вызвал еще одну волну панических возгласов.
Хлыщев подбежал к ограждению, перевесился через него, но канал был темен и молчалив, даже круги на воде почти успокоились.
– Беня! Бени! – тоскливо позвал Модест Дионисович вниз.
Никакого ответа.
Хлыщев вздохнул, перекрестился и тоже стал стягивать с себя пиджак.
Прыгать, слава богу, не пришлось. Раздался плеск, и на поверхности канала показалась голова криптозоолога, одной рукой он прижимал к себе нечто длинное и извивающееся, завернутое в темный пиджак.
– Ну что же вы, собрались геройствовать, а теперь даже руки не подадите? – спросил сэр Бенедикт, с трудом выбираясь на узкий кусок пологого берега, одетого в гранит.
– Я сейчас! – пообещал Модест Дионисович и полез вниз. Спустившись, он с сомнением оглядел запеленатую, как младенчик, амфисбену. – Беня, а может, вы того, как-нибудь вплавь до противоположного берега доберетесь? Там толпа собирается.
Хлыщев кивнул наверх, где в свете красных гирлянд торчали силуэты множества любопытных горожан.
– Я – нет. Но могу предоставить это деяние вам, – сдавленным голосом ответил Брут, у которого зуб на зуб не попадал от холода.
Модест Дионисович поднял голову, сложил ладони рупором и прокричал: