– Я же говорил, что я забавный, – без тени смущения повторил ему сэр Бенедикт, ковыряя концом неотделимого от его персоны зонта только-только зазеленевшую клумбу.
– Я позволю вам остаться, если вы избавитесь от этих двоих, – очень серьезно объявил мальчик.
Криптозоолог не стал уточнять, каких «двоих» ребенок имеет в виду. Сэр Бенедикт задумался только на секунду, а затем протянул мальчику руку, унизанную перстнями:
– Дил[12].
– По рукам? – переспросил Матвей, налегавший в своем лицее все больше на немецкий, а втайне от маменьки изучавший идиш, армянский и еще пару северокавказских языков.
– По рукам, – подтвердил доктор, которого явно забавляла обстановка в доме, где ему довелось поселиться.
В недолгом вчерашнем разговоре Анфиса Ксаверьевна успела посвятить постояльца в суть своих материнских чаяний. Вдова пророчила сыну министерский пост. И сэр Бенедикт со свойственной ему проницательностью начинал подозревать, что зря.
Таланты мальчика лежали в той же сфере, что и таланты его прадеда, ловкого купца, все состояние которого так непрозорливо растранжирили дети. И если бы криптозоолог обладал еще и провидческим даром, то непременно сообщил бы своей домовладелице, что в грядущей через пару десятков лет войне Матюше предстоит стать главным фуражиром великоросской армии, а под старость лет – и вовсе первым поставщиком императорского двора. Но пока он был всего лишь излишне смышленым и настороженным подростком, волею маменьки помещенным в дворянский лицей, и «торговля», которой занимался ребенок, имела более скромные масштабы.
– «Позволю вам остаться», – передразнил сэр Бенедикт и иронически возвел глаза к небу, когда и Матвей скрылся в доме.
В гостиную англичанин вернулся как раз вовремя, чтобы предотвратить начало военных действий.
Купец второй гильдии, так бесславно ретировавшийся при водворении криптозоолога в дом, исполнил свое обещание и вновь явился пред светлы очи предмета своих воздыханий.
И теперь оба поклонника Анфисы Ксаверьевны сидели по разным углам дивана, как мальчишки-забияки, рассаженные гувернанткой. Хозяйка дома вновь отсутствовала, словно избегая обоих.
– Ну что вы любуетесь на меня, будто я барышня какая? – с ленивой претензией в голосе сказал Модест Дионисович.
Калина Ипатьевич не то чтобы любовался, скорее пожирал своего соперника глазами.
– Стыда у тебя нет, бесеныш. Диверсию учинил и сидит нога на ногу.
– Что-что я учинил?
– Диверсию!
В этот момент и вошел сэр Бенедикт. Видя, что оба недружелюбных взгляда обратились на него, едва кивнул в знак приветствия и с неприкрытой насмешкой сказал: