оВзяли мы несколько уток и уж хотели домой ехать. Да у тресты вылетела гоглюшка, - я ее на лету и сбил.
Сбить-то сбил, а поди ее возьми на воде, - нырять она и с подбитым крылом может.
Молодых моих товарищей задор взял: как это упускать подрангка! И началась у нас тут погоня.
На Боровне это было, на озере. Плеса там широкие. Есть острова. Местами треста из воды поднимается.
Ну, мы, конечное дело, отжимаем гоглюшку подальше от островов да от тресты - на середину плеса.
Один на нос лодки сел с ружьем, курки поднял, чтобы, как только она покажется, сейчас стрелять, пока опять не нырнула. Другой в веслах.
А моя обязанность - как она где вынырнет, сейчас лодку ставить так, чтобы тому с носу удобно стрелять было.
Беда, до чего он хитер, подраненный нырок! Вся-то гоглюшка нам и не показывалась: выставит из воды одну голову, наберет полную грудь воздуха и назад.
Носовой в нее - бах! бах! - двустволка у него. Да куда там! Умудрись-ка, попади ей в головенку. Головенка-то и вся меньше спичечного коробка. Он живо все свои последние патроны расстрелял, а гоглюшка по-прежнему нас по всему плесу водит.
Пересели: теперь тот, что в веслах видел, на носу устроился, - тоже он с двустволкой. А отсраелявшийся в весла сел.
Опять пальба пошла: бах! бах! да бах! бах! - и все мимо!
А жара. У гребца рубаха к телу прилипла: взмок.
И второй стрелок все свои патроны кончил.
- Ну, теперь ты, - мне говорят.
Думаю: "Ладно! Возьму пониже, покажу им, как стрелять-то надо".
- Только, - говорю им, - я отсюда, с кормы. Мне так сподручней.
Приладился половчей, - как раз она тут и выскочила. И даже спинку маленькоо показала.
Я приложился, под нее взял - ббах! Да сам видел: раньше выстрела она под воду ушла. Дробь так дорожкой и прошла над ней по воде.
Ах ты, шут!
Скорей патрон переложил и жду: где теперь объявится? И оба товарища глядят, с воды глаз не сводят.
А вода - ну чистое зеркало! Ни морщинки нигде. Время-то уж подходило к полудню, ветерок улегся.
Глядим в шесть глаз.
Проходит минута, другая, третья... Кто их знает, сколько их прошло: на часы-то ведь не глядели. А только и так понятно: что-то уж больно долго нет гоглюшки.
А уж не показаться ей нам никак невовзможно: по самой середине плеса мы... До любого берега или там тресты добрых полкилометра. Никакой гагаре не донырнуть. А у ней еще крыло подбито.
И кружим мы по плесу, и кружим, - все глаза проглядели.
нет гоглюшки!
А ведь и быть того не может, чтобы нигде не было. Врешь, где-нибудь полжна же быть! Глядим.