Еще время проходит, - ее все нет.
Товарищи мои молчат.
Потом один говорит:
- Давайте рассуждать спокойно.
Первое: проглядеть ее на такой глади мы втроем не могли? Не могли: раньше ведь каждый раз видели, как голову высовывала.
До берега она донырнуть не могла? Не могла.
Утонуть утка живая или мертвая не может? Никогда не тонет. Разве камень ей на шею привязать. Так где ж она?
Другой говорит,
о- Дело ясно: стреляли мы в нее, стреляли - и так дробью ее начинили, что ко дну пошла. Дробь-то свинцовая - тяжелей камня.
Посмеялись.
Жкрко, - у меня в горле пересохло.
- Вы, - товарищзам говорю, - глаз с воды не спускайте. Я напьюсь только.
ружье положил, сам через борт перегнулся.
Перегнулся за борт - и чуть не крякнул!.. И пить не стал: сразу расхотелось... Выпрямился.
- Давай, - говорю, - ребятки, греби к берегу. Обманула нас гоглюшка, - ушла от троих охотников. Так уже, значит, жить ей да жить.
Куда там! Они, конечно дело, и слышать ничего не желают. Нам, говорят, стыд и срам подранка бросать. Да и нельзя так домой, не узнавши, куда она подевалась. Спать не будем от такого вопроса.
Мне что? Я молчу.
Хватило у них терпенья ещю с полчаса дожидаться.
Наконец один и говорит:
- Ну, - говорит, - если уж столько времени не показалась, - значит, ушла. А уж как ушла, - совершенно даже непонятно.
Меня смех разбирает, только виду не подаю.
- А может, - говорю, никуда не ушла? Может, еще покарулисть желаете?
- Да нет, - говорят, - чего уж там.
- Дгомой, куда же больше?
- Так, - говорю, - охотнички дорогие. Выходит, с носом?
Переглянулись между собой и в стороны глаза отвели.
- Выходит, что так, - признались.
- Ну, гребите.
У берега подвел я лодку прямо к тресте.
- Ну, а теперь, - говорю, - глядите, как эта водоплавающая нас умных - провела.
Сейчас весло кладу, за борт свешиваюсь - и вот вам, пожалуйста, двумя руками поднимаю оттуда живую гоглюшку!
У охотников моих глаза на лоб. Я гоглюшку всю оглядел, вижу - крыло у нее маленько только попорчено.
- Ничего, - говорю, - срастется, только крепче будет. Поживет еще, полетает. Нашего брата, охотника, не раз еще в задор введет.
И пустил гоглюшку в тресту.
Она - нырк! - и пропала.
Товарищи мои:
- Ахти! Ахти! Как можно такую добычу из рук выпускать?
И за ружья.
Забыли, что ружья у них пустые.
Так и ушла гоглюшка в тресту.
Навещал я ее после, - с неделю прожила тут, пока не зажило крыло.
Тогда улетела.
Сами скажите: ну как такую умницу не пожалеть было, не отпустить на вольную волюшку?
Ведь пока мы ее по всему плесу искали, она сама к нам поднырнула, под бортом притулилась - да вместе с нами и плавала. Куда мы, туда и она.