Фрол, явно озадаченный Яшкиными словами, удивленно смотрел на него.
— Дак ты што — ничего и не знаешь? Померли ведь Маркел-то с Василисой. До войны еще. Ты как пропал тогда, Маркел вскорости и захворал, рука отнялась. Мы-то все думали, отойдет, полегчает, а ему что ни день, хуже. На ногу перекинулось, а опосля и всего разбило. До весны пролежал, а там и убрался. А за ним и Василиса. Месяца три токо и пожила, а потом вся на глазах истаяла. Так рядком и положили обоих…
Яшка ошеломленно молчал. Мысль о том, что за десять лет отец с матерью могли умереть, даже не приходила ему в голову, все эти годы он числил их живыми, а они, оказывается, умерли еще до войны. И это нельзя было принять сразу. Как не очерствело Яшкино сердце в себялюбии и корысти, в нем еще оставался крохотный уголок, где хранились воспоминания о людях, которые выкормили и вырастили его. Пускай и редко, но все же он вспоминал о них, а они уже давным-давно лежали на деревенском кладбище. Рядком, как сказал Фрол…
Яшка сел рядом с Фролом на колоду. Достал папиросы, купленные в поезде, закурил. Спохватившись, протянул пачку Фролу, но тот отмахнулся, свернул махорочную цигарку. Молча покурили, потом Яшка встал.
— Ладно, пойду. Ты заходи вечером, Фрол, помянем отца с матерью.
— Погоди, — сказал Фрол. — Куда пойдешь-то, когда ключ у меня.
Он сходил в дом и вернулся с ключом.
— На… Все на месте в доме-то, как стояло, так и стоит. Я в первое-то время заходил, смотрел. Думал, может, ты объявишься. А потом перестал заходить. Так что иди, живи с богом…
Сделавшись нежданно-негаданно владельцем дома, Яшка не проявлял никакого интереса к его благоустройству, хотя за годы беспризорности многое в нем обветшало и требовало ремонта. Яшки это словно бы и не касалось, и он жил в родительском доме как случайный человек, как прохожий, которому удалось на время заиметь какой-никакой угол.
Но в конце концов это личное дело каждого — чинить ему крышу или нет, а вот то, что Яшка жил и не работал, — над этим деревенские задумывались поневоле. Правда, тут объяснение было — Яшка приехал не откуда-нибудь, а с золотых приисков, и, надо думать, приехал не с пустыми руками. За столько-то лет небось скопил на жизнь, вот и плюет теперь в потолок.
Так полагали многие, так полагал и Фрол Ненашев, который немало бы удивился, узнай, что Яшкиных сбережений едва хватило на этот месяц, когда он жил, как кум королю, и что нынче Яшка только и думает над тем, как бы раздобыть денег.
Но зачем, спрашивается, Фролу знать, есть у Яшки деньги или нет? Зачем вообще думать о человеке, от которого никто и никогда в деревне ласкового слова не слышал? А затем, что Фрол имел на Яшку виды. Став после смерти Маркела бригадиром охотников, он не отказался бы заполучить в бригаду такого стрелка, как Яшка, и даже закидывал удочку на этот счет, но Яшка не говорил ни да ни нет, словно и сам еще не решил, как ему быть.