Внезапно волна затихла, и в наступившей тишине стал слышен посвист ветра и мерный, глухой топот множества ног, от которого мелко тряслись и голубовато посверкивали «серьги» в медвежьих ушах, — одновременно ударяя ногами в землю, охотники словно бы отсчитывали такты этой, как видно, заранее условленной паузы. И когда она кончилась, Яшкин слух снова поразил немыслимо низкий зачин напева. Не верилось, что человеческий голос может упасть до таких глубоких низов.
И другое удивляло Яшку — неутомимость, с какой охотники кружились в своем бесконечном хороводе. Среди них не было его ровесников, все были намного старше, иные чуть ли не втрое, и тем не менее ни у одного из них не замечалось никакой усталости, хотя все были с раннего утра на ногах.
Впрочем, Яшка чувствовал, что и с ним происходит что-то непонятное. Шестнадцать лет — не возраст, в такие годы трудно утомить человека, но такой необыкновенной легкости в теле Яшка не ощущал никогда. Казалось, что тело потеряло вес, а за плечами выросли крылья, и он готов был взмахнуть ими и подняться над поляной. Но самое странное творилось с головой. Четкость мыслей пугала, а вдруг обретенная способность видеть все насквозь бросала в озноб. Словно перед ясновидящим, перед Яшкой проплывали невероятные картины какой-то никогда не виданной им жизни, в которой он, однако, все узнавал и принимал как должное. Но эти картины мелькали с такой быстротой, что Яшка помнил о них, пока они стояли у него перед глазами, но тут же забывал обо всем, едва видения исчезали.
Такого с Яшкой никогда не случалось, и он подумал, что, наверное, перегрелся у костра. Жарища — спасу нет, вот голова и гудит. Но это объяснение не совсем устраивало Яшку. Жарища жарищей, но было подозрение, что дело не в ней. Похожее состояние Яшка испытывал в тот день, когда первый раз выпил. Тогда голова тоже была не своя, правда, это ощущалось не так сильно, как сегодня, к тому же было понятно, от чего все — от водки. А нынче? Водку-то ведь не пил, из ковша только хлебнул. Но что же такое налил туда отец? Сначапа-то ничего и не чувствовал, а теперь как пьяный.
Пока Яшка недоумевал, хоровод распался, и охотники обступили костер. Мясо в котле, все это время стоявшем с краю на угольях, упрело, и все принялись за еду — ножами подцепляли куски и, дуя на них, с жадностью жевали.
Отец протянул Яшке кусок.
— Ешь, но только не ломай кости.
Яшка удивился: как же не ломать, когда кости — самое вкусное? Один мозг чего стоит.
Но сегодня все было не так, как обычно, и Яшка подчинился отцовскому требованию, тем более что заметил: охотники тоже не грызут кости, не разбивают их и не достают мозг. Просто обгладывают мясо, а кости кладут в одну кучку.