– Черт возьми, вы уж слишком обобщаете, – встрял в разговор Граймс. – Вы чересчур увлеклись описанием идеального афериста. Но даже мошенники не идеальны. То, что некий разорившийся банкир сломался и утратил самообладание, еще ничего не доказывает.
– Но отец Браун прав, – внезапно вступился за священника Уикс, до того молча жевавший. – Мошенник никогда не изберет в качестве первой линии защиты фанфаронство и пламенное негодование. Не представляю, чем объяснить подобное поведение. Ведь респектабельные банкиры точно так же, как и банкиры, чья репутация подмочена, не склонны размахивать боевым стягом, трубить в трубы и обнажать мечи из-за мимолетного замечания.
– И почему он вообще закусил удила? – вопросил Граймс. – Почему он выпроводил нас из банка, если ему нечего скрывать?
– Ну, – отец Браун выговаривал слова очень медленно, – я никогда не утверждал, что ему нечего скрывать.
Над столом вновь повисло изумленное молчание. В воцарившейся тишине бесцеремонный Бельтайн схватил священника за руку и удерживал ее несколько мгновений.
– Так вы считаете, что этот банкир не подозреваемый, или как? – спросил он грубо.
– Нет, – ответил отец Браун. – Я считаю, что этот подозреваемый – не банкир.
Из ресторана они вышли куда более растерянные и погруженные в раздумья, нежели было свойственно любому из них, так что неудивительно, что шум и толкотня на соседней улице привлекли их внимание. Сначала создалось впечатление, будто толпа начала бить окна во всех домах, но усердные поиски принесли свои плоды: спустя несколько мгновений источник шума удалось установить. Звуки раздавались из-за сияющих позолотой стеклянных дверей и окон помпезного здания, в котором они побывали не далее как этим утром, – священного храма «Банка Кастервилля и графства». В здании все было вверх дном, словно там взорвали динамитную шашку, но оказалось, что это лишь последствия взрывного человеческого темперамента. Старший констебль вместе с инспектором бросились сквозь разбитые стеклянные двери в темный холл и вернулись с бесстрастными и уверенными лицами, что свидетельствовало об их глубочайшем потрясении.
– Нет ни малейших сомнений в том, что там произошло, – заявил инспектор. – Он швырнул на пол и избил кочергой полицейского, оставленного присматривать за ним. А потом схватил сейф – легко, точно пушинку! – и швырнул в первого же, кто явился посмотреть, все ли в порядке. Это не человек, это дикий зверь!
Посреди воцарившейся вокруг чудовищной неразберихи старый юрист мистер Уикс развернулся и отвесил отцу Брауну виноватый и вместе с тем уважительный поклон: