– Как странно, что вы об этом заговорили, – ответил отец Браун. – Я пытался отыскать свои недостатки во множестве сфер и твердо могу сказать о себе только одно: я пребываю в здравом рассудке. Разумеется, я дорого плачу за свое скучное здравомыслие. Но я никогда не позволяю себе утратить связи с реальностью, и мне кажется поистине невероятным, что такой выдающийся человек, как вы, может настолько быстро ее утратить.
После пары минут угрюмого молчания Граймс требовательно спросил:
– Что вы подразумеваете под связью с реальностью?
– Я подразумеваю здравый смысл. – Отец Браун так редко выходил из себя, что его внезапная вспышка раздражения походила на выстрел, раздавшийся в полной тишине. – Я уже говорил, что финансовые злоупотребления и коррупция находятся вне моей компетенции. Но пропади все пропадом, мерило всех вещей – это люди! Я ничего не смыслю в финансах, но я кое-что смыслю в финансистах и даже, в общих чертах, в аферистах, подвизающихся в финансовой сфере. Но вам-то известно о них куда больше! И внезапно вы принимаете на веру подобную несуразность!
– Какую еще несуразность? – в величайшем изумлении осведомился полковник.
Отец Браун с живостью, которую он так редко выказывал, внезапно перегнулся через стол и вперил взгляд в Уикса.
– Мистер Уикс, вот вы в этом специалист. Я всего лишь бедный священник, и где уж мне во всем разобраться. Да и нашим с вами друзьям-полицейским нечасто доводится встречать банкиров, разве что какой-нибудь кассир внезапно решит перерезать горло своему работодателю. Но вы-то наверняка постоянно общаетесь с банкирами, особенно с такими, которые находятся на грани разорения. Разве вы не вели точно таких же разговоров уже раз двадцать? Разве вам не доводилось вновь и вновь бросать в лицо весьма влиятельным людям обвинения – точно так же, как вы сделали это сегодня? Со сколькими разорившимися финансистами вы беседовали за пару месяцев до их разорения – с двадцатью, с тридцатью?
– Вы правы. – Мистер Уикс произнес это медленно и осторожно. – Мне доводилось иметь дело с подобными личностями.
– И как? – вопросил отец Браун. – Хоть один из них вел себя подобно сэру Арчеру?
В ответ маленький юрист ничего не сказал, даже почти не пошевелился, лишь помрачнел еще сильнее, чем прежде. А священник продолжил с внезапно прорезавшейся выразительностью:
– Вы когда-либо в жизни встречали действующего мошенника-финансиста, который при первой же тени подозрения вскакивает на коня и машет саблей, требуя от полиции не сметь даже дотрагиваться до тайн его священного банка? Зачем это ему? Да он будто сам приглашает старшего констебля обыскать банк и немедля осуществить арест! Несомненно, вы знаете о подобных вещах куда больше моего. Но готов поставить пятнадцать центов, что любой из известных вам финансистов, чья деятельность казалась хоть сколько-нибудь подозрительной, вел себя с точностью до наоборот. Ваши первые уточняющие вопросы встретили бы не со злостью, а со смехом, а если бы дело зашло дальше – вы получили бы вежливый и исчерпывающий ответ на каждый из девятьсот девяносто девяти заданных вопросов. Объяснения! Да они плавают в объяснениях, как рыба в воде! Или вы полагаете, что увертливому финансисту никогда ранее не задавали вопросов?