– В каком смысле? Ты же не забросил… как его… исследования ее жизни.
– Но кто знает, как бы она к этому отнеслась? Нет, я имел в виду другое: несмотря на ее постоянное присутствие, даже влияние, я вел все ту же убогую жизнь, что и прежде.
Анна не стала насмешничать; она понимала, что я не просто занимаюсь самокопанием.
– Невзирая на свои высокие требования, – сказала она, – Э. Ф. умела прощать.
– Допустим; но я не хочу, чтобы меня прощали. Понятно?
Она протянула руку через весь стол и погладила меня по запястью:
– Да, Нил, все понятно.
За ресторанным порогом накрапывал легкий голландский дождик. Я взял ее под руку:
– Ну, спасибо тебе за все.
В ответ она легко прислонилась к моему плечу, будто хотела сказать… сказать что?
Осмелев от ее жеста и от шнапса, я выпалил:
– А что нам мешает перепихнуться, вот прямо сейчас?
– Как что? – ответила она. – Твоя формулировка.
Я рассмеялся. Что правда, то правда. Грубость свойственна не только молодости.
Но она не обиделась и еще посидела со мной в кафе на площади, мощенной брусчаткой, когда я предложил выпить кофе перед моим отъездом в Амстердам.
– Только сейчас вспомнила, – спохватилась Анна. – Э. Ф. прекрасно плавала.
– Плавала?
– Ну да, плавала. Отлично.
У Анны на лице появилась неприятная полуулыбочка, будто бы говорившая: я знаю о ней такое, что тебе и не снилось. Нет, «будто бы» можно вычеркнуть.
Я попытался вообразить плывущую Э. Ф., но не сумел.
– На пляже в Брайтоне?
– Нет, в «Санктуарии».
– А что это?
– Спа-салон с бассейном. У Ковент-Гардена… Закрылся несколько лет назад. Туда пускали только женщин. Мы ходили раз в месяц, пока я не переехала.
Это известие, как ни странно, ударило под вздох. На меня вдруг нахлынуло полупостыдное воспоминание. Впервые описывая Э. Ф., я упомянул, что она всегда ходила в юбке ниже колен и ее невозможно было представить в купальнике.
– И… какой же у нее был купальник?
Анна в голос расхохоталась.
– Ну, в бикини она не появлялась. – (Я испытал дурацкое облегчение.) – Но так и быть, открою тебе секрет, Нил. У некоторых женщин больше одного купальника.
– Естественно. Я, пожалуй, возьму себе шнапса – плеснуть в кофе.
Это было смехотворным мальчишеством. Я уже признал – точнее, меня заставили признать, – что Анна, по всей вероятности, знает о частной жизни Э. Ф. больше моего. А теперь я обзавидовался из-за… плавания. И купальников. Случись это в прежние времена, я бы нахохлился и был осмеян, но сейчас не собирался доставлять Анне такое удовольствие.
– Так вот, – жизнерадостно продолжила она, – если ты действительно хочешь о ней писать, тебе придется дать слово и другой стороне.