– Посмотрим, что я смогу для вас сделать… Как мне связаться с вами в случае необходимости? – спросил Леон. – Полагаю, вы не желаете, чтобы ваше настоящее имя и адрес стали известны даже мне.
Вместо ответа она извлекла из сумочки и выложила на стол стопку банкнот.
Леон улыбнулся.
– Думаю, к вопросу о плате мы вернемся, когда преуспеем в своих начинаниях. Итак, чего вы от меня хотите?
– Я хочу, чтобы вы забрали письма и, если возможно, напугали этого человека так, чтобы он больше никогда меня не побеспокоил. Что касается денег, то мне было бы намного спокойнее, если бы вы позволили заплатить вам немедленно!
– Но это против правил фирмы! – воскликнул Леон.
Мисс Браун дала ему адрес с названием улицы и номером дома, который, как он подозревал, служил лишь для переписки.
– Прошу вас, не провожайте меня, – сказала она, метнув быстрый взгляд на часики, украшавшие ее запястье.
Он подождал, пока за ней закроется дверь, после чего поднялся наверх, к своим компаньонам.
– Мне известно об этой леди столько, что я мог бы написать монографию, – заявил он.
– Поделитесь своими знаниями с нами, – предложил Манфред, однако Леон лишь покачал головой.
Тем же вечером он нанес визит на улицу Уайтчерч-стрит. Лайон-роу[11] оказался крошечным жалким переулком и едва ли заслуживал своего громкого имени. В одном из этих древних домов, которые наверняка помнили еще падение Эльзаса, на верхней площадке шаткой трехэтажной лестницы он обнаружил дверь, где красовалась свежая надпись: «Дж. Летеритт, экспортер».
Его стук остался без ответа.
Он постучал еще раз, настойчивее и громче, и услышал скрип кровати, затем раздался хриплый голос – человек пожелал узнать, кто там. Леону понадобилось некоторое время на то, чтобы убедить жильца открыть дверь, после чего Гонсалес оказался в очень длинной узкой комнате, освещенной лишь настольной лампой без абажура. Мебель состояла из кровати, старого рукомойника и грязного стола, заваленного нераспечатанными рекламными проспектами.
Он сделал вывод, что мужчине, который открыл ему дверь, одетому в заношенную рубашку и брюки, стукнуло около тридцати пяти; но выглядел он намного старше своих лет. Он был небритым, и в комнате стоял резкий запах опиума.
– Что вам нужно? – проворчал Джон Летеритт, с подозрением глядя на гостя.
Леону хватило одного взгляда, чтобы понять – перед ним слабак, который всегда выбирает самый легкий путь. Небольшая трубка на столике у кровати свидетельствовала о наклонностях хозяина этого жилища.
Но, прежде чем Гонсалес успел ответить, Летеритт продолжил: