– Немедленно сдавайтесь или будете перебиты на месте! – кричит переводчик генерала Лагранжа. – Бросайте оружие, не то всех прикончим!
Проходит несколько томительных мгновений – и почти все испанцы замедленными, будто во сне, движениями, свидетельствующими, до какой степени они измучены, исполняют требование. Лагранж пробирается между рядами своих солдат, и маркиз де Сан-Симон, двигаясь следом, с нескрываемым и непритворным ужасом оглядывает улицу, заваленную трупами и телами раненых, которые корчатся и стонут. Поражает его и количество гражданских – особенно женщин, – стоящих вперемежку с военными.
– Вы все объявляетесь пленными! – громко повторяет переводчик слова своего генерала. – Артиллерийский парк переходит в ведение командования императорской армии по праву взятого с бою!
В нескольких шагах маркиз замечает офицера и указывает на него Лагранжу. Мертвенно-бледный артиллерийский капитан стоит на коленях, прислонившись к лафету орудия, одной рукой зажимая кровоточащую рану на бедре, другой – все еще держа саблю. Должно быть, это и есть Луис Даоис, думает маркиз, который не знаком с ним, но, как к этому часу и все в Мадриде, слышал, что именно он поднял мятеж в Монтелеоне. Покуда престарелый вельможа, любопытствуя, пробирается поближе, он слышит несколько слов, произнесенных на высоких тонах и на невообразимой смеси французского и очень скверного испанского, – их обращает к раненому генерал Лагранж, подавленный зрелищем этой резни. Он говорит о безумии, о безответственности, о гибельно опрометчивых шагах, а капитан бесстрастно и пристально смотрит на него, не опуская головы. Лагранж кончиком своей сабли дотрагивается до одного из эполет на плече капитана и с видом крайнего презрения роняет:
– Traitre![154]
Вполне очевидно, что капитан – теперь Сан-Симон уже не сомневается, что видит перед собой Луиса Даоиса, – знает французский или, по крайней мере, угадывает смысл оскорбления. Потому что лицо его, меловое от потери крови, вдруг вспыхивает багровым румянцем. Молча, кривясь от боли, опираясь на здоровую ногу, он с яростным усилием поднимается и всаживает клинок генералу в грудь. Лагранж без чувств падает на руки своих адъютантов, кровь течет у него изо рта. Раздается всеобщий разноголосый крик, и сразу несколько гренадеров, оказавшихся позади капитана, бросаются к нему и со спины поднимают его на штыки.
Полковник Наварро Фалькон появляется в парке Монтелеон около трех часов дня, когда там все уже кончено. Картина, открывшаяся его взору, поистине ужасна. Стена – вся в выбоинах от пуль, а улица Сан-Хосе и двор парка завалены обломками и трупами. Французы выводят на эспланаду десятка три горожан и отдельно – разоруженных артиллеристов и волонтеров короны. Несколько человек хлопочут над Лагранжем, которого ранил Даоис. Представившись генералу Лефранку, отвечающему крайне неприветливо, чтобы не сказать – грубо, полковник обходит Монтелеон, желая узнать судьбу остальных. Первые сведения предоставляет ему капитан Хуан Консуль.