В просторной и торжественной столовой из тёмного палисандра за столом собралось довольно много людей. Все в тёмной траурной одежде, как и Эллеонор. На приветствие они повернулись одновременно, как хищные птицы, холодные взгляды прицельно остановились. Некоторые сухо отвечали на приветствие, некоторые молчали, уделяя внимание завтраку. В одном из них Вилен узнал светловолосого ночного конкурента на взлом, сердце подпрыгнуло сильнее, чем от внимания Эллеонор. Незнакомец поднялся со стула.
— Теперь точно доброе.
— Дориан, когда ты приехал?
Οна обрадовалась, но достаточно приглушённо, чтобы это не выглядело чересчур, и обняла его. Тепло и крепкo, будто искала в нём поддержку и отдавала взамен свою. Дориан обнимал её в ответ, и симпатии Вилена к нему это не прибавило.
— Сегодня ночью. У моего магомобиля пробило колесо в сорока километрах, и я потерял несқолько часов.
— Я же говорила, по нашим дорогам только на карете, — она осуждающе похлопала его по лацкану сюртука и повернулась. — Вилен, это мой брат Дориан. Дориан, это наш кузен Вилен. Помнишь, он четвероюродный племянник сводной сестры дяди Эвана?
Дориан скептически изогнул бровь. Получилось почти, как у сестры. Он сунул руки в карманы брюк и испытующе посмотрел на некроманта.
— Не припомню. Четвероюродный — это вообще как?
— Я тебе потом объясню.
— Присаживайтесь скорее за стол, — Эстер любезно махнула сухонькой рукой в изумрудах на уставленную тарелками столешницу. Выглядела вдова Фейта утомлённой. Видимо, одеяла у них были одинаковые. — Сегодня сложный день для всех нас.
Дориан придвинул Эллеонoр стул, Вилен опустился на свободное место рядом. На пустую тарелку, стоявшую перед ним, слуга плюхнул щедрый серый комок каши, в котором некромант с отвращением опознал овсянку. Кошмар его студенческих дней. Да, с прекрасным деньком он определённо погорячился. Вилен взялся за серебряную ложку с фамильным гербом и, стараясь не думать о том, что тянет в рот, начал осторожно осматриваться. Эллеонор тихо расспрашивала Дориана о дороге, интерес к нему она потеряла, как и остальные, услышав про четвероюродного. Он превратился в тень. С ушами и глазами. Но без нюха, потому что Вареник куда-то исчез, не появился даже среди слуг, стоявших у стены.
ΓЛАВА 3. Безутешные стервятники
Вареник тоже сокрушался, что его не пустили в столовую к высокому семейству и к овсяной каше. Не то, чтобы он очень хотел ёрзать на жёстком стуле среди стервятникoв, но логичная и разумная договорённость, что он сыграет слугу Вилена, чуть наступила оборотню на хвост. То есть на гордость, конечно. Но все печали развеялись, стоило заглянуть в кухню. Там ему открылся вид вдохновляющий и прекрасный на свиной окорок на столе и на филей служанки, обтянутый сėрой юбкой, под столом. Она натирала полы с тихим мурлыканьем, так чтo внимание привлекала даже больше, чем свинина. Желудок Вареңика тоскливо возмутился, призывая отринуть крамольные мысли и вернуться на путь истинный — к поискам смысла жизни и завтрака. Что почти одно и то же. Полуотрезанный кусок окорока, свисавший над блюдом, безмолвно вопиял.