Слава схватил Матвея за рукав, оттащил назад.
Тот оглянулся на Славу, потом на не прекращающих терзать бездыханное тело союзников. Потом снова на Славу. А потом просто закричал во весь голос:
— Мусора! Бежим!
Волшебное заклинание подействовало на ура. Все тут же бросились в разные стороны. Слава, стараясь следить за дыханием, изо всех сил принялся бежать вслед за Матвеем.
Через пару секунд поле совершенно опустело. Если не считать безжизненное тело Серёжи, из разбитой головы которого не переставала сочиться кровь, красиво отражаясь в свете ранней полной луны.
* * *
— Ну, чё? — упираясь ладонями в колени, переводил дух Матвей. — Едем на дачу?
— Не, я пас, — отказался от предложения Слава, стараясь холодом от своей ладошки замедлить образование у себя большого фингала. — Домой пойду, спать. Потусите там, как надо.
— Это да. Жду не дождусь. Ну ты и втащил меня в дерьмо по уши, Покладов. Ненавижу тебя!
— Взаимно.
— Думаешь, оклемается этот?
— Понятия не имею. А он живой вообще?
— Да нахер иди! Может, тебе до дома тачку вызвать?
— Да ладно тебе, тут дойти десять минут. Я хочу прогуляться.
— Ну, пока тогда? На экзаменах встретимся?
— Ага. Спасибо тебе, Матвей.
— Да ладно. Мы же друзья?
— Друзья.
— Ну давай, дуй домой тогда. Сам понимаешь, что лучше ни о чём не говорить никому?
— Конечно. Я может и не домой совсем пойду.
— Это правильно. А я на даче всех подговорю, что мы с восьми вечера там тусили.
— Ага. Пока, Матвей. Правда, спасибо тебе.
— Да ладно! Сто лет так не развлекался!
— Удачи.
— Удачи!
Слава забрёл в какой-то двор по дороге домой, дошёл до ближайшей урны, в которую его обильно вырвало. Голова шла кругом, перед глазами мелькали сцены прошедшего невероятно длинного дня. Он сдул свисающую вязкую слюну, потом нехотя закурил, чтобы отогнать вкус рвоты во рту. Идея оказалась не из лучших. Сделав пару затяжек, он выбросил сигарету в ту же урну. Пошарив по карманам, нашёл жвачку. Закинул сразу три подушечки. Глубоко дышал, стараясь успокоиться. Руки нещадно тряслись. По привычке достал телефон, забыв, что он разряжен.
«Неужели, это правда? Неужели, Серёжа мёртв?»
Слава понятия не имел, почему он так легко и естественно даже в своих мыслях называл Лизиного хахаля именем своего брата.
«Ему точно разбили голову. Может, он просто отключился? Придёт в себя, сядет в тачку, доедет до больницы, и всё будет хорошо? Много крови было. А что, я часто видел разбитую голову? Нет, всё с ним в порядке».
Вот только последнее увиденное Славой не могло раз за разом видением всплывать в голове. Это был вид неестественного черепа Серёжи, сплющенного черепа Серёжи и чего-то проступающего сквозь голову Серёжи, выделяющегося даже сквозь темноту стадиона с одним только фонарём — луной.