Там собирались старые отцовские друзья, те, что еще с молодости. Сейчас все они пенсионеры, и делать им особенно нечего. Вот они и ездят к отцу в мастерскую, сначала чай пьют, а потом и что-то покрепче.
И беседуют…
Главный рассказчик там – отец. Он неплохо начитан и я предполагаю, что он несет, как говорится, культуру в массы.
Например, я точно знаю, что он на своих посиделках пересказывал «Мемуары» художника Константина Коровина, которые я привезла ему в какой-то год.
О том, что знаменитый русский художник Константин Коровин был еще и отличным писателем, я узнала от своего двоюродного брата, который вообще является поклонником мемуаров и воспоминаний великих людей.
Он несколько раз рассказывал мне выдержки из этих мемуаров. Мне было интересно, но ни разу не возникло мысли прочесть эту книгу.
Потом, брат передал ее через меня отцу в Махачкалу. Отец погрузился в нее на несколько дней и вышел потом с горящим взором и целым потоком комментариев по поводу прочитанного.
Он настолько увлеченно и интересно пересказывал книгу, что я невольно заразилась этим – и в голове проскочила мысль, что надо и мне, дескать, прочитать.
Так вот, насколько я знаю, отец не успокоился на мне, а еще продолжил восхвалять Коровина и его книгу на своих собраниях пенсионеров. Таким образом, суровые дагестанские мужчины пенсионного возраста узнали о существовании блестящей плеяды талантливых и ярких людей Царской России начала XX века. Представьте, насколько это необычно в условиях начала века 21го, в мусульманской республике, где процветает безработица и прячется исламский экстремизм.
Посреди всего этого – мой возвышенный папа со своим Коровиным, Суриковым и Федором Шаляпиным! Думаю, на это и слетаются люди в мастерскую папы. Там – нирвана.
Мы с папой договорились, что он приезжает ко мне в Москву каждую зиму.
И вот, он уже честно держит слово пару лет. Он покупает билет на поезд 31 декабря, садится в вагон с бутылкой коньяка и закусками и встречает новый год в пути. Ко мне приезжает утром 2 января, и начинается у нас активная столичная жизнь.
Папа первым делом стремится на каток. В Махачкале нет зимы и нет катков, а папа в своем детстве здорово рисовал восьмерки на замерзших озерах. И эти воспоминания не дают ему покоя. Он мечтает снова испытать себя на мастерство. Мои увещевания, что ему 70 лет и «не надо, папа, рисковать», – оставляют его равнодушным.
И мы идем на каток – я, мои две дочки и наш дедушка. Я и дети привычно натягиваем коньки в раздевалке, рядом мучается наш дедушка с коньками из проката. Мучается – но не сдается. На него ошалело смотрит другой дедушка, который пришел со своей внучкой на каток в качестве пассивного сопровождения. Но папа остервенело тянет на ноги коньки не обращая ни на кого внимание, и, наконец, ему это удается.