— Я думал, ты уже спишь, — объясняет Реджино и, как всегда, мило улыбается. — Ладно, я зайду позже.
Он поворачивается, собираясь уйти.
— Да ладно тебе, — жестом останавливаю его. — Воды много, на двоих уж точно хватит. Заодно расскажешь, — мой тон перестает быть шутливым, — что ты сделал с братом Рафаэле.
— Он спит, — Реджино передумывает уходить и присаживается на бортик бассейна рядом со скамьей, где сложена моя одежда, — у себя в келье. Проснется где-то через час с головной болью, как с похмелья. Ему не привыкать, и это не такая уж суровая кара за стремление к тому, чтобы лишить себя жизни. Ты, умник, мог бы и заметить, что он смешивает яд.
— Думал, это какой-нибудь лекарственный настой, — виновато опускаю глаза, Реджино язвительно фыркает, и я тут же снова принимаюсь его подначивать, — ну так будешь купаться или плавать не умеешь?
— Угум, — Тоска хмурится и смотрит на воду, словно она внушает опасения.
Он, кажется, не горит желанием раздеваться в присутствии посторонних. Такая застенчивость меня порядком веселит. Я в упор смотрю, как рыцарь церкви медленно, с неохотой разувается и ставит сапоги рядом со скамьей.
— Много интересного можно узнать о тех, кого, казалось бы, знал всю жизнь, да? — замечает Тоска, расстегивает и снимает куртку, ослабляет шнуровку на черном кожаном колете.
Рубашка под колетом тоже черная, дорогая, из превосходно окрашенного тонкого полотна цвета «зимняя ночь». Реджино распускает завязки на вороте, и из-под рубашки свешивается цепочка, на которой позвякивают друг о друга два ключа — черный и белый. Словно моряк, завороженный пением ундин, я отталкиваюсь от дна и подплываю ближе.
— В том и суть жизни, что всего знать нельзя, — нахально протягиваю руку и хватаюсь за цепочку, притягивая ключи ближе к себе. — Как только узнаешь все, тут-то жизнь и кончена.
Вопреки обыкновению Реджино не поддерживает словесную пикировку и не отвечает язвительным высказыванием на мой выпад.
— Давиде, можешь сделать, что я скажу? — он берет меня за запястье одной рукой, другой отгибает палец за пальцем, освобождая цепочку от моего захвата. — Отойди на середину бассейна.
Его слова не угроза и не требование держаться подальше от ключей, но они звучат так странно, что я поневоле отступаю на шаг от бортика.
— Пожалуйста, — просит Реджино.
От него нечасто услышишь это слово, что удивляет еще больше. Я отхожу, подгребая руками, чтобы проложить себе путь через толщу воды. В центре бассейна она доходит мне до середины груди.
— Зачем это? — спрашиваю я.
Реджино снимает колет и кладет его рядом с курткой.