— Прости, не понял? — удивляется Реджино.
Мы все тоже слушаем с удивлением. Серый ангел пожимает плечами, прежде чем ответить Тоске. На бледном лице впервые читается не высокомерие, а замешательство.
— Я сыта по горло, — сухо говорит Серафина. — Мы никогда еще не имели дело с существами с той стороны. Тем более, — она оглядывается на вампиров снова, — со слугами рогатой. Это уже слишком! Просперо может делать, что хочет, а я не хочу терять душу. Мы хоть и изгнаны, но все же…
— Но все же ты надеешься на прощение, — ядовито ухмыляется Тоска. — А твоя двоюродная сестра, которая занималась черной магией? Она тоже надеялась?
— Я не Катерина, — возражает Серафина, обиженно поджимая губы. — Потому и пришла на помощь.
— И очень кстати, — замечает брат Рафаэле. — Расклад был не в нашу пользу.
— Если ты лжешь, — начинает Тоска, впиваясь в Серафину ледяным взглядом, та энергично трясет рыжей головой.
— Говорю же, я порвала с Собирателями. Теперь я на вашей стороне.
— Вы всегда на своей стороне, — твердо возражает Тоска, но отступает и меняет воинственный тон на усталый. — Ладно, будем считать, что ты неопасна. Пока. Займемся уборкой.
Его последние слова обращены к брату Рафаэле. Бывший соратник Тоски кивает. Он подходит к порогу постоялого двора и стучит в дверь.
— Нужны крепкие мужчины, — громко говорит он. — Все тела, вампиров и людей, нужно собрать и сжечь, как можно скорее.
— И людей? — дверь распахивается, и на пороге появляется ошарашенный трактирщик.
— Да, — коротко и властно отрезает Гроссо. — Те, кто выжил, пусть останутся до утра в гостинице. Если кто-то еще из вампиров вернется, то в эти двери войти не сможет. Утром я займусь защитой.
* * *
На то, что Тоска назвал «уборкой», уходит еще час. Наверное, запах паленой плоти, впитавшийся в кожу, волосы, одежду и, кажется, даже в ногти, я не забуду до конца дней. Жители деревни и подавно потрясены и подавлены. Когда все заканчивается, они снова собираются в общей комнате постоялого двора, кое-как устраиваются на ночлег, занимая скамьи, пространство под столами, расстилая на полу пледы и одеяла. Наверху есть несколько свободных комнат, но поднимаются туда лишь немногие. Вместе напуганные люди чувствуют себя уверенней.
Мы с Сандро и Белаквой тоже садимся на пол, потому что последнюю скамейку у окна захватил Франкетти и, расстелив на ней свой плащ, предложил это походное ложе Тоске. Капитан «Гаммадиона» без зазрения совести укладывается на лавку, закинув руки за голову, и смотрит на брата Рафаэле, который сидит на плетеном стуле, свесив голову на грудь, и уже крепко спит.