Я слушаю его ворчание краем уха, осматривая светящуюся магией камею. Тоска упоминал о чароломе, которым защищена карта. Если камея — это карта, то чаролом должен быть в ней. Раз его нет снаружи, то он внутри. Тщательно ощупываю каменную резьбу вокруг живописной миниатюры и в конце концов слышу в тишине щелчок. Камея под моими пальцами плавно выдвигается вперед.
— Тайник! — вскидывается Сандро и тут же боязливо оглядывается по сторонам, словно в темноте нас и впрямь окружают призраки, призванные охранять тайну княжеской гробницы. — Ты это, посмотри своим третьим глазом, не крадется ли кто тут к нам? А то топает и топает по углам.
— Шаги пустоты, — насмешливо отвечаю я. — Я и не предполагал, что ты такая же нежная фиалка, как синьорина Беатриче.
— Но-но! — Сандро угрожающе наставляет на меня меч.
Но я уже не обращаю на него внимания: внутри с краев камеи стекает млечное марево, похожее на дымок или туман.
— Чаролом! — радуюсь я. — Я нашел. Это то самое!
Разрушитель магии действует весьма внушительно, но Глазом истины я все же вижу вокруг гробницы свежий, еще не развеявшийся след чьего-то магического присутствия. Реджино Тоска снова побывал здесь незадолго до нас, чтобы еще раз убедиться в сохранности карты, которую пока не может присвоить? Придется его разочаровать. Я переворачиваю камею и вижу в ее дне небольшое плоское углубление овальной формы. В нем, как в гнезде, покоится еще одна камея чуть поменьше.
— Седьмая, — констатирую я, подношу ближе фонарь и рассматриваю находку.
Потайная камея сделана практически точь-в-точь так же, как и ее видимые подружки. Чуть более тонкий ободок искусной каменной резьбы обрамляет масляную миниатюру. Работа живописца столь изящна, и я опять чувствую себя польщенным верой Тоски, в то, что я смог бы ее в точности повторить.
— А, может, и смогу, — размышляю я вслух. — Здесь то же самое, что и на других камеях, Перегрино, но не совсем. Я сначала думал, что фрагменты на больших камеях должны складываться в общий рисунок на маленькой, но он полностью отличается.
— Так и надо, — Сандро пожимает плечами. — Она ведь настоящая, а те шесть, чтобы никто не догадался.
— А зачем на всех семи поверх карты наложен орнамент? — возражаю я. — Тоже для отвода глаз, чтобы труднее было разглядывать? Тогда почему на каждой из камей орнаменты отличаются? Зачем такие сложности?
— Вот именно, зачем? — повторяет мой друг. — Ты любишь все усложнять. Моро просто строил из себя умника, как ты сам, и рисовал поверх карты, что в голову взбредет. А другие теперь свои головы ломают.