Я никогда не видел своего отца, а может быть, и видел, но не знал об этом. В 80-м году в театре Эстрады мне принесли конверт, в котором лежала фотография. На ней был человек в военной форме, а на обратной стороне надпись: «На этой фотографии вашему отцу столько лет, сколько вам сейчас». Я потом вычислил, что фото сделано было в 1945 году, в конце войны. А конверт прислала жена этого человека. В возрасте 36 лет я получил квартиру в 14-этажной башне на нынешней Якиманке и не знал, что в этом же доме, на шестом этаже, жил мой отец. Это вышло случайно. Узнал в начале 2000-х годов, когда позвонила одна женщина и сказала: «Мне уже много лет, видимо, скоро покину эту бренную землю. Хочу вам сказать, ваш отец страдал всю жизнь. Он не подошел к вам, для него это было очень сложно, потому что жил с вами в одном доме». Я просто ахнул: «Как? В каком доме?» Она рассказала, где и на каком этаже. Я получил данные из Горсправки о том, куда он переехал потом, но не съездил к нему. Отец абсолютно точно знал, что я его сын, он видел свою внучку, Алису, и никогда не подошел к ней. Но я его не осуждаю, не хочу. У каждого в жизни есть своя мотивация, люди не совершают беспричинные поступки. Неважно, что он проявил малодушие или ему что-то помешало, я его не осуждаю. Моя мама не часто приходила меня навещать в этот дом, видимо, они не пересекались, а если и виделись, вполне возможно, он мог не узнать ее. С матерью мы ни разу не обсуждали отца, это было не принято. Я не могу сказать, что у нас с ней были безоблачные отношения. Часто задавал себе вопрос: «Она любит меня или себя во мне?» В разные минуты мне казалось по-всякому. Как могла, она вкладывала в меня жизнь и душу. Еврейская мама – это особое существо. Была даже шутка, что выпущена еврейская Камасутра, на каждой картинке изображена мама, которая дает советы.
В 2010 году один из сводных братьев по отцу мне позвонил, мы договорились, что встретимся. В этот момент мне принесли его интервью, где он описал, каким образом его отец стал моим. Статья была настолько неуважительной по отношению к моей матери, и я решил, что мне с ним нечего, собственно говоря, выяснять. Вопросы, которые я хотел ему задать, уже задали журналисты. Но решил спустить эту ситуацию на тормозах и пригласил его на спектакль. Он сидел в первом ряду и источал какое-то недоброе начало, я видел его реакции. После выступления понял, что встречаться мне с ним незачем.
Театр Эстрады я помню с детства. Моим самым любимым занятием было пробраться в костюмерную. Я ползала по полу и собирала камушки, блесточки и всякие разные сокровища.