А вот в каких размерах, несмотря на сокращенный рабочий день, поднялась производительность труда, начальник губмилиции узнать не успел. Пригибаясь, звеня оторвавшейся подковкой, меж рядами прокрался милиционер с повязкой на рукаве. Обдав Савотина холодом, он прошептал ему на ухо:
— Товарищ Заразилов прибыли. Вас просят.
Во дворе уголовного розыска стояли две подводы. В санях, окруженные пятеркой конных милиционеров, сидели арестованные.
Савотин поднялся в кабинет начальника уголовного розыска. Заразилов, прижавшись грудью к изразцам печки, грелся. Поздоровались. Савотин протер запотевшие очки.
— Ну, рассказывай.
— Взяли шестерых. Народец — хоть сейчас к стенке. А те трое, язви их в душу, ушли. Ренке. Ну, о нем говорить нечего — знаете. Второй — Комаров. Никакой он не Комаров, а Кислицын Николай Евстигнеевич.
— Тот самый?
— Тот самый.
— Ошмарину сообщил?
Заразилов улыбнулся спекшимися губами, отрицательно покачал головой:
— Возьмем — тогда.
Ошмарин — уполномоченный ОГПУ. В 1922 году Кислицын ушел из его рук, уже приговоренный к расстрелу. Во время облавы на станции Екатеринбург-1 беглец укрылся в мусорном ящике, наблюдая в щель за действиями работников милиции и ОГПУ. Когда опасность миновала, Кислицын написал записку и опустил ее в почтовый ящик. В записке было: «Ошмарину. Сообщаю вам, что я жив и здоров и прошу вас не затрудняться. Проверку документов я видел. Думаю, что еще встретимся. Кислицын»[2].
Именно этот эпизод и вспомнил Заразилов.
— Третий, назвавшийся в Билимбае Агаповым, — не кто иной, как Семенов Тимофей Михайлович. Он такой же студент, как я протоиерей кафедрального собора. Конокрад в прошлом, бандит и убийца — в настоящем...
— Значит, главари опять ушли? — вздохнул Савотин.
— Ушли. Но...
— Что — но?
— Пашка Ренке здесь, в городе. Возьму его сам.
— Это как понимать?
Заразилов оторвался, наконец, от печки, сел на загудевший пружинами диван и подробно рассказал, что произошло после побега главарей банды из Билимбаевской милиции.
В тот же день Заразилов с Белобородовым подняли местных коммунистов и комсомольцев, вооружили, чем могли, и, преследуя Ренке, в лесной землянке захватили этих шестерых.
Всего в банде было двенадцать человек. Ренке, Кислицын и Семенов держали их в ежовых рукавицах, себе из награбленного брали львиную долю. После убийства семьи священника они потеряли покой. Чувствуя, что милиция наступает на пятки, что кольцо сжимается и вот-вот превратится в обыкновенную веревочную петлю, они решили бросить товарищей, распродать барахло и податься куда-нибудь в другую губернию.