Синюхин сопел.
Я даже подумала, что он обидится и уйдет, была у него такая вот привычка, уходить, если что не по нраву. И замолкать. И молчанием выражать свою обиду.
Боги, какое счастье, что он меня бросил! А ведь расстраивалась по-настоящему. Что, однако, любовь с женским разумом делает, да…
Морковь я обжарю, добавлю корень сельдерея, а травы уже напоследок.
— Я не могу понять, чего ты добиваешься!
— Я? — я удивилась и даже сковородку чуть было мимо плиты не поставила. — Супа добиваюсь. Ты какой больше любишь, рисовый или с макаронами?
Вода в кастрюле закипала, самое время тушенку отправлять, и лук с нею, а там и морковь подоспеет. Супу что? Сварить быстро, но главное, чтобы настоялся. Из приправ… лавровый лист, перец душистый и черный, а потом куркумы добавлю для золотистого цвета, и паприки немного копченой.
— Ты понимаешь, о чем я говорю!
— Нет, — вот совершеннейшую правду сказала.
— Твои заигрывания с Николаевым выглядят нелепо.
— Заигрывания? — вооружившись шумовкой, я замерла над кастрюлей.
— То, как ты на него смотришь, как вечно крутишься рядом… а в кафе? В кафе ты с ним едва ли не целовалась!
— Но не целовалась же! — возразила я, нахмурившись. Пена — дело такое, чуть промедлишь, пропустишь, и все, светлого бульона не видать.
— Но не отказалась бы?
— Не знаю, — Синюхина хотелось позлить, и желание это было исключительно ведьминским. А что? Я ведь право имею. — Может, и не отказалась бы.
— Думаешь, он поможет вернуться?
— Вряд ли, — я подхватила белое облачко, которое на шумовке расползлось липкой грязью. — Да и не уверена, хочу ли я возвращаться.
— То есть как?
— Обыкновенно. Что там хорошего-то? Допустим… дадут мне диплом. А дальше куда? К тебе на кафедру?
Он засопел громко.
— Если она у тебя будет. Ты, конечно, исключительно талантлив, — это я сказала безо всякой насмешки, ибо, может, Синюхин и был козлом, но козлом весьма одаренным. — Однако таланта недостаточно. У тебя ведь нет родовитых предков, силы и поддержки семьи, а стало быть, рано или поздно, но ты поймешь, что место твое — в чьей-то свите. Работать и тихо складывать лавры к ногам хозяина, надеясь, что усилия оценят. Да, тебе позволят защитить кандидатскую. Может, даже докторскую сделаешь, но… и только-то.
— А этого мало? — он заскрипел зубами.
— Не знаю, может, и достаточно. Только… я больше туда не хочу. Не мое там место.
— А здесь твое?
— Здесь? Да, мое, — это я ответила с полной уверенностью.
— Тогда зачем тебе Николаев?!
— Нравится, — и это тоже было правдой. Я глянула на Синюхина с жалостью. Неужели он, будучи почти что гением, не способен понять вещей столь простых.