– Жизнь – всегда жизнь. Если жить, а не предаваться жалости к себе, – отрезала Мария Кондратьевна, потому что сейчас была нужна резкость. – Есть три железных правила, без которых невозможно сохранять достоинство. Что бы ни случилось, никогда себя не жалеть. Это первое. Второе: никогда ничего не бояться. Любая беда – всего лишь испытание, которое нужно выдержать. Сдай этот экзамен, и ты перейдешь в следующий класс.
– Привет вам от блаженного Шопенгауэра. Эта философия хороша для одиночки, который никого не любит. Любящий всегда живет в страхе – за того, кого любит.
– Любовь – это роскошь, – тихо сказала Епифьева. – А за роскошь не жалко дорого заплатить. Если придется, то и болью. Но не страхом. Я никогда никого так не любила, вы правы, но мне кажется, что любить со страхом – это обкрадывать свое счастье.
– Вы сказали три железных правила? – помолчав, спросил Клобуков.
– Третье такое: не вздыхать по тому, чего у тебя нет, а сполна пользоваться тем, что у тебя есть. Это всегда немало – то, что у тебя есть. И самое главное богатство – диапазон выбора. Чем он шире, тем ты богаче.
Пришло время снизить эмоциональный накал разговора, и Мария Кондратьевна тихонько засмеялась.
– Это великое открытие я сделала в одиннадцатилетнем возрасте, когда начала самостоятельно мыслить. У детей-инвалидов этот процесс начинается раньше. Был 1894 год. На престол взошел Николай. Я подслушала разговор взрослых. Они царя жалели. Говорили: молодой оболтус, любит спорт, музыку, балерин, в государственных делах ни черта не смыслит, никогда ими не интересовался, а деваться некуда. Раз ты цесаревич – иди царствуй. И я вдруг подумала: а я богаче царя! Потому что у него выбора нет, а у меня есть. Можно пойти в монашки, как уговаривает няня. А нищий на паперти мне позавидовал. Эх, сказал, мне бы горб, горя бы не знал, все бы подавали. Можно взять суму и пойти с ней по Руси, всюду приютят, пожалеют, накормят. Можно поселиться на даче и каждый день гулять по лесу. А бедняжке Николаю ничегошеньки нельзя – только быть царем.
У Антона Марковича морщины на лбу разошлись.
– У меня в госпитале был один раненый, одноногий, точно такой же позитивист. Радовался, что, во-первых, остался жив и теперь вернется к семье. Во-вторых, слава богу отрезали не руку – можно работать. Развешивал по вагонам объявления: «У кого осталась левая нога 43 размера айда со мной на рынок обувку покупать».
Посмеялись. Потом он снова посерьезнел.
– Мария Кондратьевна, общение с вами доставляет мне несказанное удовольствие. Я буду счастлив, если вы позволите бывать у вас запросто. Но очень вас прошу навсегда оставить матримониальную тему. Пожалуйста, пообещайте.