Позже мы увидели эти страшные кадры. И грузовик, проломивший стену здания, где размещалась эфирная зона, и окровавленных людей, и трупы, лежащие на полу, непонятно чьи, – все в одинаковой пятнистой форме. Часом ранее горела мэрия, теперь горит Останкино. Мы с Анатолием Лысенко быстро просчитали варианты студий, откуда идёт вещание. В 18:30 Александр Нехорошев (руководитель информационной службы) высказал опасение, что «Вести» в 20 часов из «Останкино» не смогут выйти в эфир. Весь видеоматериал там.
Я в очередной раз позвонил Брагину. Голос растерянный, хотя и рапортующий. Он высказывал опасение, что не исключена возможность прекращения вещания. Я его успокаиваю и говорю, что мы готовы к этому варианту. Ещё раз собираю сотрудников, договариваемся о плане действий. Главное – безопасность сотрудников. Договариваемся о запасном варианте. Максимальное использование информационных потоков службы радио. Первые выпуски по телевидению провести в устном варианте, с листа из запасной студии. Первые часы будет ощущаться нехватка материалов. Надо срочно установить контакты с нашими зарубежными коллегами и пригласить к сотрудничеству независимые коммерческие съёмочные группы. Опыт, слава Богу, есть – август 1991 года. Выходим с информационными выпусками каждый час. Сергей Скворцов предложил усилить информационный фронт и вывести в прямой эфир Шаболовку. Я поручаю Анатолию Лысенко более предметно заняться Шаболовкой. Я – резервной студией.
Тут же сформировал рабочую команду: Скворцов во главе, Торчинский в качестве ведущего, Крюков как режиссёр. Машина и охрана вперёд, работаем попеременно. Координация за дирекцией канала «Россия». Спустя час Скворцов и Торчинский сообщили о готовности к выходу в эфир. Я посмотрел на Буневича, почему-то рассмеялся и подмигнул ему: «Порядок, Шаболовка под ружьём».
Буневич – технический директор компании, со всем своим штабом находится тут же. Я спросил: «Сколько времени понадобится на перекоммутацию канала?» Невозмутимый Остапович, первый заместитель Буневича, пожал плечами: «Минут двадцать, а может, и быстрее». Неожиданно открылась дверь моего кабинета. Вернулся запыхавшийся Лысенко. Он узнал о событиях по радио, ещё не доехав до дачи, развернул машину и погнал её назад.
В эти часы мы смогли убедиться – у нас есть команда.
И хотя недостатка в людях не было, мы работали в чрезвычайном режиме. Народ всё равно продолжал прибывать. Людей собрало чувство профессионального долга, об опасности не думали. Чисто житейски в этот момент телевидение становилось едва ли не самым рискованным местом. Мои коллеги съезжались, реагируя на беду – отстоять, защитить. Каждые полчаса я разговаривал с Брагиным по телефону. Немыслимо – милиция не задержала колонну машин с митингующими, хотя знала точно, что она движется на Останкино, и вооружённый отряд мятежников на пяти машинах, возглавляемый Макашовым, двинулся на Останкино. Я позвонил Брагину, и он подтвердил эту информацию. Группа сотрудников ВГТРК отслеживала движение десанта Макашова.