— Послушайте… простите, я не знаю вашего имени-отчества… кто вы?
— Елизавета Васильевна Пряхова, с двадцать первого июля прошлого года жду подходящего случая и вот — ура! — час мой пробил! — неожиданно чётко доложила старуха, глядя гостье прямо в глаза, после чего постучала пальцем по кулону-рыбке: — При жизни-то Женька не понимал его ценности, а, как умер, душа его сразу и встрепенулась: Морозовы ведь передавали его от поколения к поколению, надеясь, что именно в их роду появится тот, кого ключ послушается. Но этого не случилось, а теперь род вообще прервался. Поэтому я и пришла, чтобы объяснить: ключ праотцов необходимо отдать тому, кто им воспользоваться сумеет. Достойному человеку из другого, чем Женя, рода.
— Послушайте, Елизавета Васильевна, — мягко начала Надя, окончательно убедившись в полной невменяемости пожилой женщины, — я понимаю, этот кулон — какая-то семейная реликвия Морозовых, но…
— Но при чём же здесь Елизавета Пряхова? — усмехнулась бабка. — А при том, что могу сослужить полезную службу и наконец-то освободиться! Покоя очень давно уже, знаешь ли, хочется. Год целый здесь болтаюсь.
— Где болтаетесь, в квартире? Зачем?
— На Земле, деточка, на Земле! А в квартиру эту я только из-за тебя пришла! С души Жениной отлетающей весточку получила. Ты хоть и не из нужного рода, но имеешь достаточно чувствительности, чтобы я могла к тебе обратиться. Солнечные люди, невольные лекари, светлые души — таких, как ты, называют по-разному, а суть в том, что вы легко отторгаете тьму и запасаете свет, которым потом можете делиться с теми, кого полюбили, — бесконтрольно, но действенно. Именно так ты помогла Жене Морозову избавиться от впрыснутой в него капли тьмы, однако против целой чёрной реки — ты, к сожалению, бессильна! И ключ праотцов тебе не поможет. Его надо передать в подходящие руки, и я позабочусь о том, чтобы ты этого человека не пропустила! Напитаю ключ, отдам ему всё, что имею, и тогда он сам откликнется на достаточно высокий уровень силы. Как только это случится, ты должна будешь отдать рыбку — поняла?
— Но ведь это подарок! — Белкина упрямо поджала губы.
— А тебе никогда не дарили Луну и звёзды? — бабушка-одуванчик улыбнулась на редкость тепло, печально и нежно. — Есть такие романтики! И есть вещи, которыми нельзя владеть, как личными подарками, понимаешь?
Улыбка сошла с её лица, взгляд стал серьёзным и пронзительным, и в нём внезапно открылась удивительная глубина, как у чистой прозрачной воды в водоёме, где никогда не достанешь до дна. Узловатый палец взметнулся вверх, коснулся лба девушки, и она увидела бледного, голого Женю, оплетённого тёмной паутиной, по которой, прямо к его лицу, катился чёрный комок перьев, а рядом стояли такие же чёрно-пернатые полулюди-полуптицы. И хотя головы их были лысы, а глаза горели сине-красным газовым светом, лица показались Наде знакомыми, однако стоило ей попытаться всмотреться внимательнее, как видение тут же рассеялось. Перед ней вновь стояла старушка-одуванчик с ореолом седых волос, почему-то отливавших радужным блеском.