Я обессилено плюхнулась на гальку — ноги меня больше не держали. Алекс присел рядом, с тревогой заглянул в глаза.
— Стася! Тебе плохо?
— Значит, это не ты — тот писатель. Это не ты… Какое счастье!
— Что? О чем ты говоришь? — воскликнул он, притягивая меня к себе.
А я ревела ему в плечо и чувствовала себя самым счастливым человеком на свете.
* * *
— Не знаю, с чего начать, — сказала я задумчиво, сидя в своем номере на кровати. Меня окружали Алекс, Мартышка, Егор — все с серьезными, сосредоточенными лицами, осознающие важность момента. — Все так запутано, связано в клубок, за какую ниточку не потяни, она связана с соседней. Вот и переплелось так, что не распутаешь…
Разговор мы запивали кофе с корицей, который заказали в номер, и который в здешнем баре варили просто гениально. За окнами гудел и надрывался крепкий морской ветер.
— Почему ты вообще заподозрила Разумовскую? — спросил Алекс недоуменно. — Я с ней давно знаком… был. Она, конечно, особа весьма колоритная, но не до такой же степени!
— Я объясню. Тут целая прорва фактов. Первое — она обманула меня с адресом. Когда я ее подвозила, Разумовская сказала, что живет на Лебедянской, совсем рядом со мной. То-то я еще удивлялась, что ни разу не видела в округе эту даму, а ведь она такая яркая, натуральный павлин! Первые три цифры ее номера телефона говорят о том, что живет она в центре. Второе — Девяткин по документам был прописан в том же Большом Патриаршем переулке, что и Егор. Третье — в фотоальбоме у Алексея Модестова я нашла фотографию Девяткина. Можете посмотреть.
Пока я пила кофе, снимок пошел по рукам. Егор и Алекс ситуацию знали, поэтому слушали в интересом, Мартышка же откровенно ничего не понимала и от этого непонимания чувствовала себя дурой и раздражалась.
— Я тебе потом объясню все подробно, — шепнул ей Егор, после чего сестра сразу успокоилась.
— Четвертый факт — Модестов около двадцати лет назад бросил мать Егора и Лики и ушел к какой-то богемной рыжей красотке, которая жила по соседству и которая четырьмя годами раньше уже родила ему ребенка. Мальчика.
— Рыжей? — поднял бровь Алекс.
— Ну да, в точности как твоя подружка Разумовская. Потом Модестов бросил и ее — уже беременную вторым ребенком. Факт пятый — по словам дочери, писательница умерла после того, как узнала, что ее сын погиб. Убит. Умер он в точности, как и мой старый знакомый Девяткин, выстрелом в упор, прямо в сердце. Я сложила два и два и поняла, что Игорь Девяткин был сыном Разумовской, а значит, она тоже приложила руку к этому идиотскому спектаклю, из-за которого я чуть умом не тронулась.