Телеграмма из министерства пришла еще на прошлой неделе. Работы было много. Но даже сейчас, склонившись над чужими чертежами, Светлана Петровна поминутно ловила себя на том, что думает о своем проекте. Она сердито хмурилась и снова вчитывалась в лежащий перед глазами чертеж.
Окончив работу, она осторожно скатала чертежи, подошла к кровати. Девочка спала. Сейчас ее личико удивительно походило на лицо отца. Пепельные пушистые ресницы, широкие брови, лежавшие на круглом лбу, были такие же, как у Лени. Темно-русые волосы, немного курчавые у висков, разметались по подушке. Только рот был мамин. Серьезно, не по-детски поджатые губы вызывали у Светланы Петровны удивление и гордость. Часто, расчесывая пушистые волосы девочки, она вдыхала ее теплый родной запах, болтала веселую, ласковую чушь, которую нельзя повторить и запомнить, но взглядывая на крепко сложенные губы ее рта, начинала говорить с ней сдержанно и серьезно, и такой тон больше всего нравился Лиде.
Мать, наклонившись над кроваткой, с тоской и нежностью вглядывалась в лицо дочери. Она думала о том, что много работает и поэтому занимается с дочерью только по воскресеньям, что подходит весна и Лиде нужно демисезонное пальтишко. С ресницы упала и поползла по щеке слеза. Светлана Петровна нахмурилась и вытерла слезу полотенцем.
Было слышно, как по площадке прошаркали ноги. Так ходил только сосед — старый доктор Николай Иванович. Часто по вечерам он заходил к ней, присаживался у стола, рассказывал что-нибудь.
Светлана Петровна взглянула на часы: десять. «Поздно. Устал, наверное», — подумала она и решила не звать старика. Но доктор остановился перед ее дверью и тихонько постучал по почтовому ящику.
— Желаю здравствовать, Светлана Петровна. Поздно я сегодня, извините, — старик достал из чемоданчика сверток, перевязанный голубой ленточкой. — Лидочке вашей. Поздравляю с днем рождения дочери. С удовольствием посидел бы у вас, но — час поздний…
— Да что вы! Проходите, Николай Иванович! У меня как раз чайник вскипел. Посидим. А ко мне вчера после работы сослуживцы заходили поздравить. Ну, я с ними заболталась и ничего не сделала. А сегодня Лиду уложила пораньше и все-таки кончила срочный заказ.
— Я буду с вами ссориться. Зачем вы берете работу? Устаете, забот много, да еще по вечерам портите зрение.
Светлана Петровна достала из буфета чашки, сахарницу, блюдо с нарезанным пирогом. Подняла к доктору осунувшееся лицо. Голубая кофточка делала ее еще более бледной. Высоко под горлом кофточка была застегнута желтоватой костяной брошкой. И доктор вспомнил, что эту брошку когда-то ей подарил муж.