— Правду говоришь? — робко спросил цыган. — Или обманываешь?
— Покажи эту штуку, тогда точно скажу.
Зарко полез в жилет, вытащил оттуда две палки, соединенные сыромятным шнурком — точь — в — точь цеп, которым обмолачивают зерно, только поменьше, а один кусок выдолблен изнутри и напоминал толстую свирель. Я взял этот цеп, слегка покрутил, опробовал, постучав по своей руке, потом по бревну, сделал вывод:
— Нельзя ею человека убить, легкая слишком. Была бы на полфунта потяжелее, тогда можно.
— Будет тяжелее, свистеть не станет, — ухмыльнулся Зарко. — Это свиристелка. Мне она не для боя нужна, а чтобы коней пугать. Вот, если погоня за мной, я так делаю…
Цыган ухватил цеп за один конец и начал раскручивать над головой. Раздался противный свист, словно бы ветер засвистел — от такого не только коней, но и меня напугать можно.
— Хватит уже! — махнул я рукой.
Довольный цыган, убирая приспособление в бездонную глубину жилета, сказал:
— Я ее еще и не так могу! Раскручу — конь еще быстрее бежит, а те, кто за мной скачут, шарахаться начинают. Я ж для чего свиристелку вытащил? Ихних лошадей хотел напугать. Не получилось.
Про то, что «цепом» убить нельзя, я соврал, как и про то, что у солдата сломана шея. Хотя, может и сломана — не проверял, но то, что висок у него пробит — это точно. Но если цыгану не хочется быть убийцей, будем считать, что шея была сломана. Зарке так легче, а мне, в общем — то, все равно.
За разговором чуть не забыли про кипяток. А он уже не только настоялся, но и успел остыть. Ну, мы его и остывшим употребим!
Остатки воды я перелил в баклагу и снова сходил на ручей. Мало ли — Томас проснется, пить попросит…
— А как же ромалы служат, если нам убивать нельзя? — спросил цыган. — Зачем такой воин нужен?
— Воины разные бывают, — пожал я плечами. — Те, кто в атаку идет, колет и рубит— это лишь малая часть. А кто будет оружие да подковы ковать, хлеб выпекать, лечить? Обычно, если цыгана завербовали, его в мой полк старались отдать. А я и не возражал. В бой их, конечно, не посылал, зато кузнецы у меня самые лучшие были, а значит, у солдат и оружие в порядке и подков для коней хватало. Я не кавалерийским полком командовал, а пехотным, — уточнил я, — лошадей мало, но они были — разведка, фуражиры, гонцы. При случае мог конный эскадрон выставить. У меня конский лекарь был, из цыган.
Решив, что на сегодня разговоров достаточно, я поднялся и еще разок осмотрел все вокруг. Солнце уже село, кони пасутся, раненый спит.
— Ложись спать, баро, — предложил цыган. — Мне все равно не заснуть — буду думать.