Прихватив топор, пошел туда, где мы похоронили солдат. Довольно быстро отыскал подходящую березку, очистил от веток и разрубил на две неравные части. Теперь их связать, а чем? Потянув на себя приглянувшийся корешок — а он упирался, нажал посильнее и, вместе с корнем выворотил какую — то штуку черно — зеленого цвета. Вначале мне показалось, что вытащил медный горшок. В лесу? Вытряхнув листья, траву и ахнул…Это была медная кираса, в которой ко мне являлся призрак. И на портрете Йохана Йоргена была такая же. Можно предположить, что существуют две одинаковые кирасы, но отыскать точно такую, поблизости от стоянки — такого совпадения быть не могло.
Отложив панцирь в сторону, довел до конца дело — водрузил на братской могиле крест, прочел молитву и попросил прощения у убитых, хотя и не чувствовал за собой вины.
Вернувшись к биваку, первым делом приложил губы к горячему лбу Томаса — покамест, без изменений, но хуже ему не стало, а это плюс.
Вечером снова надрал лопухов, изладил кашу и заново перевязал старика. Рассматривать панцирь было уже поздно и, потому решил это дело отложить на утро. Томас спал, да и мне нужно отдохнуть, хотя особо и не устал.
Утром, когда я возился, готовя завтрак, проснулся Томас и заговорил:
— Господин Артакс, вы не возитесь со мной. Как — нибудь сам… Неприлично хозяину за слугой ухаживать.
О, так ты не просто в сознание пришел, а начал соображать, коли о приличиях заговорил. Я же говорил, что лопух — это король среди сорняков!
— Попей, — поднес я к губам старика баклагу.
Томас жадно потянулся к воде, расплескав половину. Но все — таки, сумел сделать пару глотков, потом еще пару. Кажется, пытался напиться за весь вчерашний день. Наконец, отвалившись от горлышка, стеснительно прошептал:
— Простите, господин Артакс. Хлопот вам доставил по дурости…
— Болтай поменьше.
— Ох, господин Артакс, мне вчера худо было — то в пот бросало, то в холод. Думал, что помираю. А потом ничего не помню.
— Я тебе говорю — болтай поменьше, — еще раз сказал я.
Оторвав от многострадальной рубахи еще кусок, намочил, отжал и протер старику лицо, шею и грудь.
— Ох, как хорошо — то стало.
Конечно, хорошо. Вода испаряется, остужая тело. Жаль, уксуса нет, было бы быстрее. Положил руку на лоб Томаса, с удовлетворением хмыкнул — а жар — то спадает! И старик начал не только шевелиться, а пытается сесть.
— А Зарко где? — поинтересовался раненый. — Что — то его не видно и не слышно. Сбежал, небось? Он же, гад, кобылу мне обещал. Ладно, что уж с цыгана взять? Вор и обманщик. Я, господин Араткс, сейчас встану.