И все-таки как отважно ни дрались нечаевцы, мост они удержать не смогли. На штурм двинулась еще одна вражеская группа. С того берега открыли ураганный огонь из минометов. И тут Нечаева ранило. Его пулемет замолчал… Мне потом говорили, что к лейтенанту подполз боец Мазаев и хотел перенести его в будку. Но Нечаев не разрешил. Он сказал: «Иди бей немцев, а обо мне не думай». А противник уже прорвался на нашу сторону. Нечаев увидел, что трое немцев бегут к нему, чтобы взять в плен, и взорвал на себе гранату — сам погиб и их положил…
Ребята остались одни, без командира. Я вижу, силы их иссякают, а помочь им я не могу. Немцы уже просочились в город, вот-вот подойдут к заставе. Снова звоню в штаб комендатуры, докладываю: так, мол, и так. Тогда наш комендант капитан Дьячков посылает на этот участок свой резерв — начальника клуба младшего политрука Краснова и человек десять бойцов. Но противник по-прежнему жмет, офицеры стоят на берегу, подгоняют солдат, отдельные смельчаки пытаются перейти Сан вброд левее моста, там, где помельче…
У нас тоже положение тревожное. Немцы соединились с диверсантами, засевшими в большом доме на набережной, и теперь все вместе рвутся к заставе. Их сдерживает наш заслон под командованием комсорга Шабалина. Сам Шабалин ранен в голову, обливается кровью, но не уходит. Он и боец Половинкин стреляют из пулемета, остальные из винтовок. А у немцев сплошь автоматы, да еще два или три миномета… Я со своими бойцами подхожу ближе, даю команду приготовить гранаты. Но в этот момент застрочили вражеские пулеметы слева, от Замковой горы. Значит, думаю, и там прорвались! Пришлось залечь и сражаться, что называется, на два фронта…
К десяти часам наша граница была пробита уже в нескольких местах. Капитан Дьячков вынужден был пойти на крайнюю меру: приказал своим помощникам — политруку комендатуры Тарасенкову, начальнику штаба Бакаеву и старшине Копылову — взять бойцов из охраны и уничтожить прорвавшиеся группировки противника. Решение, конечно, было правильное, но наш тыл оголился. Помню, я лежал за какой-то каменной оградой, бросал гранаты и нет-нет да оглядывался: а что, если немцы зайдут со спины?..
И вдруг к нам прибывает пополнение — отряд ополченцев и вместе с ними мой дружок и бывший сослуживец, младший политрук Виктор Королев. Мы с Виктором даже прослезились от радости. Последнее время он учился на курсах в нашей пограничной политшколе. Еще недавно, с неделю назад, я встретил его на улице и пригласил к нам в гости. Он пообещал зайти, когда сдаст все зачеты. И вот пришел… Но только он улегся рядом со мной и еще пошутил насчет того, что, мол, впервые в жизни видит меня небритым, как вдруг к нам пробрался связной с моста и сказал, что убили Краснова. Виктор сразу изменился в лице. Они с Красновым были земляки, оба из города Бологое, знали друг друга с детства. «Дай мне несколько ребят, — попросил он. — Я должен отомстить за Женю!» Я дал. Королев поднял ребят в штыковую атаку. Они гнали немцев до самого Сана и многих перекололи прямо в воде. Говорят, что река в этом месте была красной от крови.