— Я на партсобрание.
— Входи.
Молоденький политрук, сияя, вынул из планшетки газету, протянул секретарю.
— Прочитайте, это, наверно, о нас пишут.
— Где?
— А вот. «Как львы, дрались пограничники, бессмертной славой покрыли себя вчера бойцы-чекисты. Только через мертвые их тела мог враг продвинуться на пядь вперед». Как львы! — с гордостью повторил он и засмеялся. — Я бойцам только что вслух читал. Два раза подряд!
«Правда» была та же самая, от двадцать четвертого июня.
— А сводку тоже им читал? — спросил секретарь.
— Конечно…
— Ну, и что бойцы?
— Ничего, нормально. Сперва, говорят, враг нас на пядь, а потом мы его вспять. Одним недовольны: почему мы на границе остановились, дальше немца не гоним? Хочу сегодня об этом на партсобрании сказать.
Орленко любовно смотрел на политрука, на его вдохновенное мальчишеское лицо с большими чистыми голубыми глазами и чувствовал, что так же думает и он сам: почему бы не выбить немцев из их Засанья и, развернувшись по фронту, не пройти на север, ударить врага в спину, помочь соседям у Равы-Русской…
Вошел Поливода, — теперь он был комендантом города, — сдержанно поздоровался, сел.
Недавно между ними произошла небольшая стычка, и, как ни странно, из-за того же Серова. «Артист», сражавшийся в день штурма поистине как лев, забрал себе автомат убитого им немецкого офицера. Кто-то из товарищей, желая сделать приятное комбату, самовольно завладел трофеем и преподнес его Поливоде. Серов чуть не плакал от обиды. Орленко вынужден был вмешаться и доложил начальнику погранотряда. Тарутин сделал внушение Поливоде, и автомат снова перешел к бойцу. Но комбат, видимо догадавшись, кому он «обязан» этим внушением, вот уже второй день посматривал на Орленко косо…
Часы на стене пробили одиннадцать. Этот мирный звон вернул всех в уже забытое привычное состояние. Коммунисты — их собралось не меньше ста человек — притихли, зашуршали блокнотами.
— Начинай, Петр Васильевич, — сказал Тарасенков.
Орленко поднялся, посмотрел на людей. Таких собраний у него еще не было. Многие пришли с передовой и скоро уйдут туда же, и, кто знает, удастся ли им дожить до следующего… Он молчал. Перед ним сидели и стояли настоящие коммунисты, проверенные огнем. Им нужны не прежние, не тысячу раз сказанные-пересказанные слова, а какие-то другие, особенные…
— Товарищи! — медленно проговорил Орленко. — Партийное собрание батальона погранотряда считаю открытым.
Тарасенков доложил о боевых действиях, привел примеры доблести и геройства пограничников и ополченцев, взявших штурмом город и вот уже два дня мужественно обороняющих его в условиях беспрерывных вражеских атак с земли и с воздуха, сказал о наших и немецких потерях, сослался на известную многим статью в «Правде», перечислил фамилии бойцов и командиров, подавших заявления о приеме в партию, и перешел к основной части доклада — дальнейшим задачам организации…