Цифровые данные в графику, в статистику. В «науку».
А «наука» – в фармацевтические патенты, продажи и прибыли.
Для корпорации «Люмекс» – гигантские. Миллиарды.
Я тобой чертовски горжусь, София. То, что ты делаешь для человечества…
Она ясно слышит отцовский голос. Вот только глаза закрыты.
Ее рука дрожит. Такого с ней раньше не бывало.
О боже! Шприц падает на пол и скачет с таким грохотом, который слышен всей лаборатории. Крошечное существо, зажатое в левом кулаке, неподвижно, как будто пытается обмануть смерть.
Ей следовало сказать Уайти: Ты не должен гордиться мной. Я этого недостойна. Я тебя обманывала.
Латексные перчатки такие тесные!
Тесно, трудно дышать, ребра и сердце стиснуты, но она выстоит, не должна разочаровать старших коллег, которые ею восхищались.
Включая доктора Минса. Его теплый и при этом оценивающий взгляд, когда он брал ее на работу в качестве ассистентки в экспериментах для «Люмекса».
Ни с того ни с сего, словно сделав вывод по прочтении ее резюме, он изрек: София Маккларен. Так-так. Ну что, начнем с понедельника?
От счастья она готова была поцеловать ему руку.
Метафорически выражаясь.
Но сейчас – точно нет.
Она возвращает зверька в клетку. Он радостно зашевелился в ее горсти, запищал… хоть еще немного пожить, пусть даже со злокачественной опухолью! Все существа цепляются за жизнь. Так им говорили в курсе по философии.
Так ей говорит Спиноза.
Она срывает мерзкие латексные перчатки. Бросает их в корзину.
Спешно складывает вещи в картонную коробку. Часа не прошло, а она уже покидает лабораторию? Уезжает домой?
Не собирается возвращаться?
К ней подходит начальник. За его шотландским акцентом прячутся недоумение и растерянность человека, привыкшего к вежливому, даже подобострастному обращению, а тут ему открыто бросают вызов.
Он просит ее зайти к нему в офис поговорить с глазу на глаз. София отказывается, желает поскорее уйти.
Но почему? Почему сейчас?
Здесь нечем дышать. Я задыхаюсь.
Он настаивает. Касается ее руки.
Ненавязчиво. Без всякой фамильярности или грубого намека. Но София отшатывается.
Но он все видит. (Еще бы. Это же Алистер Минс!)
Она его не слушает. Слышит только писк паникующих зверьков. Они знают: это день казни.
Она неловко несет перед собой коробку со всякой ерундой, даже стыдно, что Минс все это видит: кофейная кружка, которую давно следует почистить, смятая коробочка с салфетками, почти выдавленный тюбик с зубной пастой, голубой тюбик с лечебным лосьоном, которым она протирает руки от раздражения после латекса.
Прощайте! Здесь нечем дышать.
Он догоняет ее на парковке. Тяжело дышит, пар изо рта. Морщит лоб. Явно недоволен решительными действиями молодой ассистентки, согласившейся ему помогать в важнейших экспериментах. Неужели она от него уходит? Бросает все возможности, которые он ей предоставил?