Уайти разделил наследство на пять равных долей, честно и скрупулезно, не имея в виду, как каждый из пятерых детей будет использовать свои деньги. Сказал Арти Баррону что-то вроде: Провались оно все! Просто подели все поровну! И поехали дальше.
Их завещания были составлены вместе. Все равно как вдвоем сходили к дантисту залечить корневой канал. Уайти был торжественно напряжен. Джессалин не знала деталей его завещания, да и свое-то представляла себе смутно.
Не могу об этом думать. О дне, когда тебя уже не будет.
А ты и не пытайся. Пошли все к черту! Уайти засмеялся, схватив ее за руку.
София направляет луч фонарика на речку. Быстрая черная вода с кусочками льда. В неясном освещении луны. Что за слабые звуки? Уханье совы? Джессалин не сразу понимает, куда ее занесло, дрожащую от холода в старом пуховике мужа.
Вдова нередко, очнувшись, обнаруживает себя в незнакомом месте.
– Что папа обо мне думал? – спрашивает София.
– Что он о тебе думал? Папа тебя любил.
– Но он обо мне что-то думал? Кроме того, что я его дочь.
Джессалин подрастерялась. Не знает, как ответить. София слишком умна, чтобы отшутиться, как это можно с другими.
– Он считал тебя очень умной и красивой. Беспокоился, что ты слишком много работаешь и не оставляешь времени на себя.
В то лето София помогала своему профессору в лаборатории Итаки и домой приезжала всего один или два раза, и то ненадолго. Как будто вышла замуж за человека, которому мы не по душе. Уайти чувствовал себя задетым.
Не стоит размышлять о том, что думает один член семьи о других или что думал бы, не будь они родственниками. Вряд ли София навещала бы шестидесятиоднолетнюю вдову без докторского диплома, даже мало-мальски не осведомленную в науке, являющейся смыслом существования Софии, женщину, чье образование напоминает лоскуты некогда прекрасной ткани, да и те изъедены молью. Джессалин Маккларен на Олд-Фарм-роуд окружена такими же благополучными и благонамеренными людьми в износившихся одеждах допотопного образования.
В этой осаде, думает Джессалин, я потеряла все. Каждый день ей приходится как-то управлять своим утлым челном, чтобы одолеть опасный бурный поток.
Джесс, у тебя получится. Держись!
Но я так устала, Уайти.
Твоя дочь с тобой. Ведь это София?
Я устала…
Джесс. О господи!
– Мам? Все хорошо?
– Д-да.
Перестала ее слушать. Уже (почти) забыла, что София рядом и делится с ней чем-то важным.
(О чем они говорили? Джессалин не может вспомнить.)
– Пойдем домой, мама. Кругом лед, не поскользнись.
Она освещает заснеженную тропинку фонариком.
На задней веранде следы какого-то животного похожи на иероглифы, которые вдове еще предстоит расшифровать.